Явка с повинной - 2

– Эмма! – прошептала я, подавленная её решительностью.
Конечно, меня бы тоже оскорбила дурацкая выходка, если мне вдруг на важной встрече вздумали буквально кидать на стол какую-то шифровку. Самым непонятным было то, что этот нелепый сюрприз нам преподнёс не Виктор. Он всё время находился в поле моего зрения, но даже не глядел в нашу сторону и держал руки в карманах. Никаких манипуляций с чем-либо, что напоминало бы зеркало. К тому же, у меня сложилось впечатление, что луч шёл из-за моей спины, с правого плеча.
Виктор посмотрел вслед Эмме и лёгкой трусцой побежал ко мне. На ветру полы его пиджака чуть загибались, а чёлка, откинутая набок, вихрасто подпрыгивала. Он был так заманчиво прекрасен и так доволен, что мне стало противно.
Я кинулась назад, к ограде, обвитой густым плющом. Если у моего лучшего друга был сообщник, я бы мигом вывела их обоих на чистую воду!
– Кто здесь? Эй! Отзовитесь!
– Здесь никого нет, – возразил подоспевший Виктор.
– Это ещё надо проверить! – Я сердито обогнула его и помчалась за ограду, на бульвар. С другой стороны тоже никого. Прикусив губу, я стала озираться. На нас никто не обращал внимания, прохожие вели себя обычно, никто не убегал, не суетился, не пытался спрятаться. Да и прятаться было негде. За каким-нибудь стволом дерева мог укрыться разве что ребёнок, а, чтобы успеть до ближайшего магазинчика, нужно было развить спринтерскую скорость.
Я вновь кинулась к плющу и стала шарить в листве: а вдруг Виктор припрятал специальный механизм, который просто не смог незаметно выключить?
– Никто не будет ждать, пока ты его застукаешь. Давно и след простыл, – подойдя ко мне, язвительно сказал Виктор.
Даже не представляя, что с ним сделаю, я развернулась и схватила его за лацканы пиджака.
– Зачем вы её напугали?! Что это за игры?! Ты же обещал не вмешиваться!
– И не вмешивался, ты же видела.
– За дуру меня держишь? У тебя был сообщник!
Он азартно засмеялся и облизал губы, словно ему преподнесли лакомый кусок.
– Это ты меня держишь за дурака. Лишнее звено – лишний риск обрыва цепи. Если бы я хотел помешать, давно бы соблазнил её.
– Неужели? И что, если бы она потребовала не только болтовни?
Улыбаясь, Виктор скромно опустил взгляд.
– Придумал бы что-нибудь.
– Например, нашёл бы того, кто будет спать с ней за тебя? Это отвратительно! Сколько раз ты уже водил к ней любовников?
Он взглянул на меня осторожно и ласково.
– Повторяю: сводничество я оставляю другим. И даже для тебя не сделал исключения.
– Ах, как благородно! Так вот, она просила передать Джузеппе, что больше не хочет его видеть. Знакомо тебе это имя?
– Знакомо, – посерьёзнев, кивнул Виктор.
– Твой криминальный псевдоним? Любишь пыль в глаза пускать? Итальянского мафиозо корчишь?
– А ты не допускаешь варианта, что она имела в виду настоящего итальянца и вовсе даже не мафиозо? Вспомни: как звучит полное имя нашего Жозе?
В негодовании я тряхнула его и потянула на себя.
– Не заговаривай мне зубы! При чём здесь он?
– При том. Его зовут Джузеппе Витторио Беллини.
– И что? Да хоть Джузеппе Джузеппино Джузеппини! Он самый тихий, самый невинный человек, которого я встречала. Сваливать на него такие грехи – это даже не смешно, это гнусно! Между прочим, Эмма назвала тебя тряпкой, и я тебя защищала, а ты врёшь мне в глаза. А ещё друг!
– Зачем ей вообще говорить обо мне? Не я же в неё влюблён и никак не могу признаться.
– Ну и не я же! По-твоему, её интересуют лишь те, кто волочится за ней? Или…
Мне вспомнились наши долгие разговоры о любви и о Жозе. Постоянно нуждающийся в поддержке, замкнутый и кроткий до беззащитности, он, в отличие от Виктора, полностью соответствовал портрету, нарисованному Эммой.

@темы: Эмма, Роман

---

Социотипирование по лицам, с фото: «Личность в зеркале соционики», Е.С. Филатова
Габенов там, по-моему, самых стрёмных набрали. Не знаю, или считается, что Габы все однотипные, а тут разнообразие показать решили. -_-

Всё думаю, кто Пьер Вернье по соционике. (По соционике — француз, ага.) Хотела разные и более-менее реальные фото найти, в итоге на всех одно выражение. ^__^ Был няшный мальчик — стал няшный дедок.

@темы: Актёры, Pierre Vernier, Ссылки, Стырено

---

Социотипирование по лицам, с фото: «Личность в зеркале соционики», Е.С. Филатова
Габенов там, по-моему, самых стрёмных набрали. Не знаю, или считается, что Габы все однотипные, а тут разнообразие показать решили. -_-

Всё думаю, кто Пьер Вернье по соционике. (По соционике — француз, ага.) Хотела разные и более-менее реальные фото найти, в итоге на всех одно выражение. ^__^ Был няшный мальчик — стал няшный дедок.

---

Мне дуал как раз прислал смс, как выяснилось, примерно в это время или чуть позже. А потом до меня как дошло, что это могла быть последняя смска, тьфу-тьфу! До слёз.
А так хорошо день начинался!
Удачи там! Пусть всё будет хорошо!

@темы: В городе, in the shell, О чём говорят дуалы, Жызня

---

Не могла не сделать гифки!

Это называется «жажда»! Страдают, бедняги, оба!


«Жду тебя в парке!» Гипноз-гипноз, ага))

«Жду тебя в парке!», полная версия.

@темы: Актёры, Pierre Vernier, Слэш, Гифки, Стёб

---

Явка с повинной

На ватных ногах я подошла к ней. Она приподняла голову и мельком взглянула на моё пальто. У меня сердце жалось. Хотя паниковать не стоило: обычные прохожие если и интересуют, то лишь фасоном одежды. И с чего я решила, что будет как-то иначе? Можно было расслабиться, без преувеличения представить себя невидимкой, гостьей из иного мира.
– Добрый день! – Мне стало неудобно из-за того, как сухо, даже резко звучал мой голос. – Вряд ли вы помните, мы случайно встретились на прошлой неделе у фонтана. Кажется, у нас общие знакомые…
Она посмотрела на меня и слегка улыбнулась, будто всё поняла прежде, чем я успела подобрать слова.
– Добрый день. Нет, я помню. Почему вы думаете, что это было случайно? Он вас прислал?
Чтобы не кинуться наутёк, я села напротив неё и, требуя срочного подкрепления, взглянула на моего инструктора. Сунув руки в карманы, он стоял там же, под деревом, и очень умело делал вид, будто считает ворон. Увы, помощи мне не светило. Впрочем, этого ведь и добивалась. Кусая губу, я перевела взгляд на кофейную чашку.
– Я сама пришла, по собственному желанию. Хочу, чтобы всё было честно.
– Честно? – Со сдержанным удивлением Эмма приподняла ниточки бровей. – Он тряпка – это честно.
Меньше всего я ожидала, что она заговорит о Викторе и тем более начнёт обзывать. Ну, конечно, если кавалер хоть куда, его и обзывать приятнее! Уже и не заботясь о том, как бы производить хорошее впечатление, я во все глаза уставилась на неё.
– С чего тряпка-то? Может, он не подарок и чересчур много берёт на себя, но чтоб тряпка... Просто он мужчина, на это нужно делать скидку.
– Вы уверены? – спросила она с такой иронией, будто сомневалась не только в необходимости снисхождения, но и в сущности моего лучшего друга.
Ладно бы меня вновь обозвали мальчиком, я уже почти привыкла, да и, если бы она захотела, я сама назвалась бы, как угодно. Но отстаивать честь друзей было делом принципа.
– На сто процентов, – твёрдо сказала я. – А почему, будучи не таким, как все, он не может оставаться мужчиной?
– Потому что прислал вас, вместо того чтобы прийти самому.
Я ничего не понимала. Она хотела вести переговоры с ним? Почему же гордую даму не смущало, что при таком знаке внимания он бы распоряжался и её, и моей личной жизнью? Нет, он бы, конечно, с огромной радостью, только во имя его же блага я больше не могла ему этого позволить.
– И правильно сделал, что не пришёл. Как быстро он приучил вас к тому, что ваши связи целиком зависят от него? А стоило ему перестать соответствовать ожиданиям, вы уже обзываете его тряпкой? Он совершил мужественный поступок. Перестать лезть в чужую жизнь – это настоящее завоевание.
Моя фея молчала, но выглядела вовсе не раздосадованно, а скучающе. Не считая нужным полемизировать, она взяла чашечку и пригубила кофе. Я смотрела на её тонкие, угловатые пальцы, на её губы, и мне вспомнилось лёгкое, будоражащее прикосновение. Интересно, каким был бы её поцелуй и скольким она дарила свою нежность?
– Мне искренне жаль вас, – ответила она. – Но если вы хотите в чём-то меня убедить, то попробуйте.
– Он говорил, у вас жестокий и ревнивый муж. Вы несчастны в браке? – спросила я напрямик.
– Вас это не касается.
– Вы пытаетесь забыться в изменах или ищете идеал мужчины? И не пробовали утешаться чем-то белее достойным, чем алкоголь? Например, благотворительностью. Я знаю замечательных женщин, которые нашли себя в помощи ближним.
Фея усмехнулась.
– Я устала что-то делать для ближних, да и это ровным счётом ничего не меняет.
– А разгульная жизнь меняет?
– Давайте без нотаций, ими вы ничего не добьётесь. Он привлекает вас именно тем, чем отталкивает меня. Мне не нужен мужчина, который не готов за меня бороться и не умеет добиваться своего.
– Я готова за вас бороться.
Она улыбнулась и приподняла подбородок, вытянув тонкую, нежную шею.
– Но вы не мужчина.
– Спасибо, что заметили.
– Не сердитесь, не в упрёк вам. Но это несерьёзно.
Я сникла и, увидев на указательном пальце левой руки надорванный ноготь, попробовала его на прочность ногтем большого пальца. Если Эмма не допускала даже мысли дать мне шанс, вся моя дальнейшая борьба становилась бы просто насилием.
– То, что я девушка, может оказаться ещё не самым большим моим недостатком. Но в любовь я готова вложить всю себя, всю свою душу. Клянусь, если вы позволите, я сделаю всё возможное и постараюсь сделать невозможное, чтобы…
– Заставить поверить в то, чего нет, – самая большая ошибка, которую может совершить такая невинная девушка, – перебила она.
Мне вспомнились грозные предостережения Виктора, и я не знала, что ответить. На чашке кофе, в тени, откуда ни возьмись задрожал солнечный зайчик. Метнулся на левую руку Эммы, и колечко на безымянном пальце вспыхнуло золотом, лишний раз напоминая о её несвободе. Игривое пятнышко вновь бросилось на стол, дважды осторожно мигнуло и, словно живое, принялось отбивать какой-то рваный ритм.
Эмму тоже привлёк этот странный танец. Вдруг она озадаченно раскрыла глаза, будто прочитала послание.
– Морзянка! – сообразила я.
– Да вы ненормальные! – в сердцах захохотала Эмма. – Знаете что, передайте вашему дорогому Джузеппе, что я больше не хочу его видеть. Желаю вам вашего убогого, чудаческого счастья, а меня прошу оставить в покое.
Она вскочила, запахнула плащ и побежала прочь, стуча каблучками и тая в солнечных лучах.

@темы: Эмма, Роман

---

Нежнее, ещё нежнее!

Скриншотить бесполезно, потому нарезала видео с Пьером Вернье из «Нежных кузин» (1980). 49 лет дядечке, самый нежный возраст.
По-моему, это признак если не гениальности, то большого таланта у актёра — смотришь на него на экране и реально верится, что он такой же в жизни.

Если едешь встречаться с семьёй и если ты мужик, главное — вовремя стереть помаду с губ! Разговор с женой шикарен. (Шмотку, которую подарил ей, небось, сам носил, да надоела: супруга так брезгливо её откидывает двумя пальчиками. )


После того, как мать застукала сына с горничной. Вместо «Ступай и больше не греши» — «Это дело твоей совести. Если куришь, не надо обжигать тех, кто рядом. В следующий раз постарайся не попасться». Ну, фактически собственное кредо, так и сам живёт.


Театрал запал! Заметил, хм, дарование, и аж глазки заблестели и улыбка до ушей. На фоне лиц во втором ряду смотрится особенно ярко.


Ах, этот шёпот! Сейчас поцелует! Кстати, видно, что рукой он ни до лица, ни до волос не дотрагивается, там рука на пионерском расстоянии, только ракурс хорошо поймали. Но так вштыривает! Слишком чувственно, надо смотреть вместе с дуалом, чтоб тащиться вместе! Надеюсь, дорогой дуал оценит.


Конечно, идиллия долго продолжаться не могла — грянула Вторая Мировая, и всех забрили.

@темы: Актёры, О чём говорят дуалы, Pierre Vernier, Видео, Кино, Слэш, Стёб

---

Собрались два дуала — и понеслось!

Аффтар жжот, аффтар ржёт, аффтар чего только ни делает. Ничто человеческое аффтару не чуждо! Ибо аффтар — всесторонне развитая личность.

@темы: in the shell, О чём говорят дуалы, Стёб

---

Очень трудно засадить себя писать продолжение. После того, как ударно отмахала 7 страниц, чтоб уж скорей закончить диалог (даже на встречу по Барби опоздала, пока реплики дописывала и вешала пост). И стыдно, и противно читать и даже черновик в руки взять, потому что кажется, фигня полная и слишком затянуто. Хотя обычно, когда всё-таки перечтёшь, понимаешь, а ничё, нормально, и не затянуто вовсе (а для экранизации вообще самое то, ибо это фактически готовый сценарий), и вообще ай да я, ай да сукин сын. Ну, вот понимать-то понимаю, а всё равно крутит: фу, какой отстой. Ну, будем считать, что пауза для переосмысления. Чтобы текст выправить, от него надо отойти, его надо просто забыть и читать как в первый раз (у меня память плохая, так что это несложно ).
Некоторые сомнения по поводу болезненных воспоминаний героини из детства (ну, кажется, не совсем триггеров, но чего-то подобного). По замыслу-то, они должны вызывать сопереживание, но меня терзают смутные сомнения, что у современного читателя вызывать они будут мысли: чё она такой хернёй страдает? -_- Вот когда Рафаэль реально хернёй страдал и когда вообще-то ещё больше ею страдал Пауль, меня это почему-то не смущало. Даже прикольно было. Потому что придуманное. А когда начинаешь напрямую вкладывать своё, то кажется оно каким-то детским садом, а героиня кажется слабачкой. Сколько ей? 26 лет? А такие непроработанные тараканы, ай-яй-яй! С другой стороны, понятно откуда ноги растут у её желания всем помогать и отношения, например, к Виктору.
И очень мне не нравится, что вывод напрашивается примерно тот же, что и в истории Рафаэля: чем больше и сильнее у тебя тараканы, тем больше шансов, что кто-то ими воспользуется в своих целях. Ну, негуманно ета. Виктор ведь и её кинет, как и Рафаэля, причём, практически с тем же мотивом — чтобы больше не подставлять. Мавр сделал своё дело — мавр может жить нормальной жизнью. А я ж хочу быть пЫсателем-гуманиЗДом, чтоб прям гуманизм-то был воспитующим, а тут всё наоборот получается. И я не представляю, как это исправить. Точнее, представляю, но тогда герои будут не живыми, а ходячими манифестами. Да и драйва от процесса не будет. По большому счёту, ради него и пишу. Эндорфины, блин. Ну, конечно, и она, и Виктор — парочка резонёров, нашли друг друга, но всё-таки свобода действий у них колоссальная. Ага, они что-то делают по своему почину, а мне потом стыдно. Эти 7 страниц меня вымотали. Пока эпизод закончила, хотелось вопить: скорей бы уже они сказали друг другу всё, что имеют друг другу сказать! Устала. И внезапно захотелось вернуться к Паулю. Приходят уже идеи про гипоаллергенные кремы и то, как Виктор будет ему всякие плацебо впаривать. В общем, морально я готова к Паулю, надо срочно дописывать эту часть.

@темы: Эмма, Роман, Жызня

---

Поскриншотила «Налево от лифта» (1988). Сначала хотела пару скринов Пьера Вернье сделать, а потом разошлась на 77.


— Тёпленький приём. Ну, всяко бывает, мало ли, у кого какая реакция на появление высокого брюнета в костюме.


— А чё это вы тут делаете? Бухаете без меня? Кто не бухает, тот не пьёт шампанского?


— Я, мадам, признаться, тоже бухать умею.


— А в советское-то время — ого-го!


— Когда вы ещё пешком под стол ходили, я под этим самым столом ползал. Так что вы, моя милая, зря меня не позвали на свою вечеринку. Я ещё могу кое-чем тряхнуть! Стариной то есть.


— Особенно вместе с моей прелестной жёнушкой!


— Надеюсь, она не будет против немного пошалить под столом. А потом и до чулана доберёмся! Главное, чтобы в этот момент никто не вздумал там справлять нужду. А то были прецеденты. Не эстетично!


— Ну, раз такие заманчивые перспективы, пошли тогда тусить, мой юный муженёк!


— Позволь представить: лахудра, которая мутит с художником.


— Аншанте!
— Ну, правда ведь лахудра?


— Зато какие сиськи!


— Что ж, поздравляю вашего дружка!
— Какого дружка? У меня вроде нет собаки.


— Позвольте полюбопытствовать, ваша подружка ведь позирует вам? Страсть как люблю свеженьких... свеженький взгляд на живопись.


— Это вот что, она и есть, да?


— Да вы, батенька, извращенец, как я погляжу. В таком нежном возрасте, а уже так испорчены!


— Ну, не без того! Впрочем, вы мне льстите. Так, балуюсь слегка, просто мимолётная фантазия.


— Это моё ноу-хау. Вы подносите руку, закрываете глаза и представляете, что гладите женщину.


— Ну как, чувствуете?


— Какие-то подозрительно знакомые ощущения. Вы случайно не мою жену изобразили? Очень похожа.


— Что вы! Я просто великий художник, моё искусство универсально.


— Ну, допустим, вы меня убедили. Но почему тогда ваша подружка рыдает?


— Не плачь, не плачь! И вовсе ты не уродина! Ну, может, чуть-чуть угловата и каретка иногда заедает.


— Бедняжка! Наверно, она хотела, чтобы её изобразили в виде холодильника, а не пишущей машинки.


— Жестокий вы человек, господин художник! Искусство, конечно, требует жертв, но не таких же!


— Зато какой талантливый и как складно врёт!


— Давайте сообразим на троих? С меня самогон!


— А ты что за хмырь с пакетом?


— Слышь, ты, хмырь, закусь принёс?


— А то ведь я и тобой могу занюхать. Так что целиком снюхаю!


— Ах, так! Какие вы злые! Вот уйду я от вас!


— Чувак, ты куда собрался? Дверь с другой стороны.


— «Знаю я, ничего в жизни не вернуть, и теперь у меня один лишь только путь!» Перелезть на соседский балкон!


— Ну и мне, типа, тоже пора. Вашу ручку, мамзель!


— А ты, в натуре, со мной слиняешь? Или с этими хануриками зависнешь?


— Смотрите не шалите без нас!


— А то без нас-то не интересно!


— Ты чё опять припёрся? Заклинило на кольцевом маршруте?


— Опаньки, это кто их такому научил?


— Зажжём, и пусть обзавидуются?


— Ох, что вытворяют, чертяки!


— Ну всё, спровадили, теперь устроим оргию!


— Один чумодан явно лишний прихватил!


— Заело, что ли? Ехай быстрее!


— Кому стриптиз, ребятки?


— О, ну ты ваще крута! Аж завидно!


— И ножки, как у статУи!


— Ааа, даёшь погром в хате художника!


— Ты чё, сбесилась? Можно подумать, ты тут одна! Завидуй молча!


— Чего это у них? Стоило только отойти...


— Если ты не купишь мне такую шмотку, я тебя пристрелю!


— Да если я куплю такую шмотку, я сам её носить буду!


— А мне муж никогда ничего такого не покупает! А я, может, тоже стриптиз мечтаю транцевать!


— Ну, ты гад!


— А это зажигалка! Мы теперь оснуём клуб анонимных пироманьяков!


— Прости, сеструха, стриптиз нам больше не нужен.


— Вот оно чё! Все вы, мужики, сволочи! А я так надеялась на большое и чистое чувство!


— В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов!


— Ах, змея, кого пригрел...


— Ну, я к ней пошёл, что ли! Утешать! Счастья-то привалило!


— Ну и дурак.


— Что, моя красавица, почапали домой. Так сказать, беречь семейный очаг.


— Клешню давай, благоверная моя.


— Пошли, моя птичка, обратно в клетку.


— На её месте должен быть я!


— Серьёзно? Ты думаешь, он потянет?


— Может быть, в других обстоятельствах...


— Я бы согласился взять его миленькой кучерявой собачкой, чтоб дом охранял.


— Только он так, пожалуй, самое ценное заберёт.


— Так что фу! Нельзя, господин художник!


— И ты — к ноге!


— И чем тебе со мной было плохо?


— Ты, жена моя, мать моих детей!


— Возьмите меня к себе, хоть собачкой.


— А в глаз тебе не дать?


— Значит, зря я уже и чемоданчик собрал?

@темы: Актёры, Pierre Vernier, Скриншоты, Кино, Стёб

---

Кровопускание - 8

Если собирались наверху, значит, давали представление или играли концерт. И правда, по всему этажу неслись два высоких голоса, бойко декламирующие:
– Она тебе не принадлежит! Управлять ей не сможешь, тебе не возродить хаос! Настали новые времена!
– Глупец, ты ничего не знаешь. Возомнил себя спасителем света? Ты жалок, принц.
Мы вошли в залу – и попали в девичье царство. Юные красотки в модных, почти одинаково коротких чёрных платьях, но разряженные, будто на спор или для пробы на роль Одиллии, расположились на диванах и выставленных рядами стульях. Публика сверкала блёстками, пайетками, гранёными чёрными бусами, то тут, то там легко вздрагивали пёрышки в тщательно уложенных причёсках.
Я стала искать взглядом Элеонор. Чуть развернувшись, она сидела на стуле в первом ряду, слева от узкого прохода по центру залы, и слегка обмахивалась веером. Длинное обсидианово-чёрное платье спадало до самых пят, приоткрывая лишь острый носик туфли. Прямая и строгая, как молодой режиссёр на премьере, Элеонор следила за игрой. Две актрисы стояли друг к другу лицом – обе в мужских костюмах, одна с длинными, распущенными по плечам волосами, вторая с короткой стрижкой. За ними, у рояля, лицом к публике – третья, в длинной чёрной струящейся накидке с узким вырезом от плеча до плеча.
Бежать к хозяйке на поклон, чтобы предъявить весьма любопытного для женской аудитории гостя, значило бы сорвать спектакль, и, поскольку свободных мест не нашлось, мы скромно остались стоять в дверях.
– Прости, не знала, что у них поминки с маскарадом, – шепнула я Виктору. Публика реагировала весьма живо, так что мы могли потихоньку переговариваться. – Ну, зато в брюках нас хотя бы уже четверо.
– Было бы досадно, если б оказалось больше. – Словно щеголяя тем, что он тут единственный мужской элемент, Виктор скрестил руки на груди, отставил чуть назад левую ногу, тянув носок, и обвёл собравшихся победоносным взглядом. Я покосилась на его батман тандю и, хоть на нас никто не смотрел, внезапно почувствовала себя на сцене, а вовсе не на галёрке. Но что ни говори, Виктор был потрясающе артистичен. Миловидные девочки, несуразно лепечущие от имени принцев какую-то чушь, меркли в присутствии его – высокого, осанистого, собственным телом рисующего стремительные, отточенные линии. И как некоторые ухитрялись не ценить Виктора и, похоже, вообще не замечать? На фоне его ироничной манеры красоваться, на фоне вызывающего темперамента и даже явной одарённости мне, другу, тем трагичнее было понимать, как он глубоко несчастен в личной жизни. К сожалению, при всех различиях, мы с ним были похожи в несчастье.
– Если что, я танцевать не умею, и пачки с пуантами у меня нет. Ты художникам случайно не позировал? В балетном трико, – подначила я, чтобы не впасть в расстройство.
Он самодовольно вскинул взгляд.
– Увы, нет. Ко мне подбивается один, но я пока раздумываю. Не люблю, когда в делах людьми руководит не только профессиональный интерес.
– О! Этим надо воспользоваться. Не хочешь позировать вдвоём с Жозе? Вдруг сообразит, что такого выдающегося мужчину легко упустить? Если дать Жозе книгу, он с ней высидит неподвижно и час, и два, и три.
– Если дать ему книгу, то ни в чём уже не будет смысла.
– Эх! Во всём виноваты проклятые книги! – сокрушённо подтвердила я.
– А идею с позированием возьму на вооружение, мне нравится. – Виктор чуть кивнул, с благодарностью опустив ресницы.
– Отныне она свободна! Свободна! – воздев руку и тряхнув гривой, провозгласила та, которую называли принцем.
– Попробуй же, одолей меня, – натужно завывала актриса с короткой стрижкой. – Ты алчешь рыцарской славы, славы защитника света? Она твоей станет, когда отвоюешь её!
– Это что за ересь? – машинально произнесла я.
– Это – подмена понятий, – объяснил мой друг: он, оказывается, следил за сюжетом. – Современная драма, забыл название. Принцесса должна сделать выбор. Слева её возлюбленный, справа брат.
– А, вот оно что. «Царь Эдип»?
– Ну, почти, – усмехнулся Виктор. – Скорее «Зевс и Гера».
– Откуда ты знаешь современные драмы? Ваши милые крошки разыгрывают, когда скучно?
– У них тяжёлая работа – им не бывает скучно. Да и на такое нет спроса, клиентам нужны другие спектакли, – возразил он и с шутливой важностью прибавил: – Однако наличие у твоего покорного слуги клиенток высокой репутации обязывает его следить за современным искусством.
– Ишь ты, какие привереды! И капли им назначь, и об искусстве поболтай. Ну, – я вздохнула, – современные дамские вкусы как-то прошли мимо меня.
Дуэлянтки схватили с ближних диванов подушечки, будто на двоих могло не достаться, и направили углами друг на друга. Видимо, это были клинки: девица в балахоне молитвенно сжала руки, с отчаянием глядя на противников.
Публика начала хихикать. Элеонор живо обернулась и обвела зал весёлым взглядом. Я скорее помахала ей, а Виктор почтительно склонил голову. С приветливой улыбкой Элеонор кивнула нам и вновь отвернулась.
– Ну всё, поздоровались, можно уходить, – заключила я.
– Тебе не интересно? – удивился Виктор.
– Шутишь? Их завывания и вопли не тянут даже на Элладу.
– А по-моему, принцесса великолепна. – Он довольно полюбовался на девушку в балахоне, как будто первым открыл новое дарование.
– Она же ничего не делает, присутствует для антуража.
– Не для антуража, а для вольтажа. Всё внутреннее напряжение сконцентрировано на ней. Тебе не кажется, что именно она управляет дуэлью? То ли испытывает возлюбленного, то ли использует его, чтобы одолеть брата.
– А по-моему, им и без неё хорошо. Может, она их суфлёр.
– Просто, в отличие от них, прирождённая актриса. Знаешь её?
– Впервые вижу, она точно не из нашего театра.
– Интересная внешность. Не назвал бы красавицей, но типаж необычный: очень светлая кожа, большие глаза чуть навыкате, мягкие, женственные губы. А в своей роли она производит пронзительное впечатление нежности, беззащитности, безответности. Думаю, такие нравятся определённому типу мужчин. – Словно пытаясь что-то припомнить, он внимательно разглядывал принцессу, и мне его воодушевлённо блестящий взгляд показался даже подозрительным.
– Каждая девушка нравится определённому типу мужчин. Даже ко мне пьяные вечно пристают. И что? – проворчала я, опасаясь, как бы он чего не задумал и не испортил благоприятное впечатление, которое вроде произвёл на Элеонор. – Только не говори, что хочешь изобразить роман с актриской, чтобы насолить Жозе!
Виктор скептически взглянул на меня и улыбнулся.
– Нет, но мне кажется, рано или поздно найдётся тот, кто воспользуется её уникальностью. Посмотрим. Как думаешь, кому она понравится?
– Понятия не имею. Точно не мне.
Он лукаво усмехнулся.
– Да, я уже понял, тебе ведь нравятся блондинки.
– Неправда, мне не нравятся блондинки, – процедила я, смущённая тем, что он вдруг заговорил о личном, да ещё и в такой обстановке.
Склонившись ко мне, он коварно и соблазнительно шепнул:
– Блондинки в золоте и бриллиантах!
– Неправда! – горячо возмутилась я. – В отличие от мужчин, по внешности никогда не сужу, и мне всё равно, у кого сколько золота и брильянтов. Для меня главное, чтобы человек был хороший, добрый, понимающий.
– А как же Эмма?
Я точно не расслышала слов, но прочитала по губам. Он пристально глядел на меня, будто сожалея о чём-то, – наверно, о моём почти случившемся моральном падении. Конечно, меня было в чём упрекать: я сама теперь стыдилась своего малодушия.
– Эмма – никак. Но я верю, что она хороший человек, – твёрдо сказала я, опуская голову. – Можешь меня презирать, я хотела воспользоваться её слабостью, но то, что она блондинка, что богата и красива, ни при чём совершенно. Если хочешь знать, моя любовь – яркая шатенка, художница с вечно пустыми карманами. Если бы ты увидел её, назвал бы уродиной, а её картины наверняка счёл бы криво намалёванными и безвкусными, но для меня она самая лучшая, самая талантливая, самая прекрасная на свете… была. Она... она мне... снилась, не отпускает, хотя больше я не нужна ей, да и по-настоящему никогда не была нужна, как ни старалась. Теперь никаких иллюзий, отлично понимаю, что уже никому не буду нужна. Зачем ты меня дразнишь? Сам бы лучше не лез ко всяким застёгнутым, не водился с ворами и не заигрывал чёрт знает с кем. Или не понимаешь, что твоя беспечность может выйти боком и тебе, и тем, кого ты, надеюсь, любишь?
Я гневно взглянула на него, чувствуя, как от горечи и возмущения у меня по щекам бегут слёзы. Виктор очень серьёзно выслушал мою внезапную отповедь, напугавшую даже меня саму, но вид у него был такой сосредоточенный и вместе с тем бесстрастный, будто он проводил некую болезненную, хотя и необходимую процедуру.
– Понимаю, – ответил он. – Только никак не возьму в толк, зачем ты меня упорно убеждаешь, будто я с кем-то заигрывал. Разве это в моём стиле?
Судорожно выдохнув, я скорее вытерла слёзы, чтобы он, чего доброго, не взялся меня успокаивать при всех и не стал развивать тему моей несостоявшейся любви.
– Ты того типа чуть по коленке не отпинал, – сурово прошептала я.
Он повёл бровью.
– И это, по-твоему, заигрывания?
– Ну, я не знаю, как у вас считается...
Виктор невинно пожал плечами, даже не думая сознаваться в чём-либо предосудительном.
– Просто не люблю, когда мне возражают всякие болваны.
– Но ты ведь с ним торговался? – привстав на цыпочки и прикрывая рот рукой, тише прошептала я. – Ты обещал деньги. А ему стало так неловко, будто он таких предложений отродясь не получал.
– Возможно. Хотя вообще-то я специально сделал всё, что мог, чтобы вогнать его в краску. С такими упёртыми чурбанами это порой единственная выигрышная тактика.
Я вздрогнула и схватилась за его рукав. Да, оказывалось, наш милый Виктор – парень не промах. Беда была в том, что гибкость ума он направлял не на то. Впрочем, я очень порадовалась его искренности.
– Скажи, ты ведь не собирался всерьёз... Ты ведь хотел только подразнить Жозе, а не... покупать интимные услуги?
Виктор ухмыльнулся и слегка снисходительно похлопал меня по плечу.
– Конечно, нет. Чтобы купить кого-то с потрохами, не обязательно требовать от него интимных услуг.
– Зачем тебе этот застёгнутый? Кто он? Мошенник? Вор? Наёмный убийца?
– Нет, представь себе. Ты ведь не судишь о людях по внешности. Я получаю неплохие деньги, однако работать приходится на тех, кого мало что может остановить. Мне тоже нужна защита, но, вместо силовых методов, предпочитаю информационные. Не волнуйся, в деле я не первый год, правила игры соблюдаю, к тому же я осторожен и никогда не берусь за то, что мне не по зубам.
Его взгляд жёстко, холодно блестел, и мне хотелось верить в его благоразумие. Пожалуй, было бы наивно думать, что кому-то доверили бы продажных женщин, не будь он достаточно ушлым, но и достаточно добросовестным.
– Значит, Жозе ни при чём? – спросила я, отпуская Виктора и начиная жалеть, что вытрясла из него очередную порцию признаний в не очень подходящем месте и в совсем не подходящее время.
– Абсолютно ни при чём. Он скорее всего и не заметил бы, но спасибо, что отвлекла: я смог действовать уверенно и добился своего. Спокойнее, когда он ничего не знает.
Я вздохнула, в который раз вынужденная согласиться. Во всяком случае, Виктор был настоящим, заботливым, верным другом и честным врачом, а остальное не имело значения.
– Что у вас там за интриги? – примирительно посетовала я. – Думала, у тебя скучная, рутинная профессия.
– Скучная, если ты, например, не военный врач.
Я с упрёком взглянула на него и хотела попенять, что война закончилась раньше, чем он успел бы выучиться и послужить, но тут, как на зло, грянули аплодисменты и раздались дикие возгласы «браво!» Не понимая, что происходит, я стала озираться: почти неприлично счастливые, два принца и принцесса благодарно раскланивались, а зрительницы от восторга повскакивали с мест, будто не в самодеятельном театре, а в столичной филармонии на гастролях какого-нибудь обожаемого тенора.
Виктор сердцеедски улыбнулся и, глядя на сцену, тоже захлопал в ладоши, но так нехотя и сдержанно, словно был обязан устроить овацию самому себе, чтобы не разочаровать поклонниц.
– Поблагодарим ещё раз наших замечательных артистов, – призвала Элеонор, выйдя к публике и пережидая, пока восторги стихнут. – Мы продолжим после антракта, нас ждут музыкальные интермедии. А пока прошу в малую гостиную.
Все зашумели, стали обсуждать спектакль и предстоящий концерт, но куда-то переходить особо никто не торопился. В нашу сторону то и дело стреляли будто бы случайные взгляды, и я развернулась к любопытной публике спиной, чтобы не засмущаться на глазах Виктора, который, кажется, рад был принять огонь на себя.
– Уф! Ну, музыка – это хотя бы не древнегреческие завывания. Прости, больше не буду портить развлечение.
Он едва заметно потряс головой, уверенно посмотрев на меня.
– Всё в порядке. Развлечение удалось, постановка даже занятная.
– А я так и не поняла, чем закончилось.
– Тем, чем и должна закончиться сказка: принцесса выбрала любовь, а не долг. Пойдём посмотрим, что там в малой гостиной? Туда? – Он указал на боковую дверь справа.
– Ага.
– Хорошо, только подожди минутку. Поздравлю с удачной ролью. – Без малейшего стеснения Виктор направился прямо между зрительских рядов и, минуя всех, в том числе Элеонор, подошёл к скромной принцессе, немного сторонившейся всех.
Я чуть ни села. Хотя чему было удивляться? Только Виктор мог так бесцеремонно подкатывать к гостьям, когда сначала должен был подойти к хозяйке. Своим дефиле женскую публику он рассёк надвое – в обе стороны по зале покатились лёгкие волны. А мне вновь стало неловко из-за его демонстративного презрения к приличиям.
Так же обычно, как будто продолжал разговор со мной, Виктор обратился к принцессе несколькими фразами. Она улыбнулась и, что-то отвечая, сначала кивнула, а потом отрицательно качнула головой. Тогда он достал из-за пазухи визитку и, пижонски держа её указательным и средним пальцами, протянул актрисе. Слегка растерянно приняв карточку, та близоруко поднесла её к глазам.
Я вздохнула. Вот вернётся, пожурю его: зачем просил представлять его терапевтом, когда сам офтальмолог?
Но тут ко мне подплыла подружка Элеонор, которая организовывала для неё некоторые мероприятия и потому часто держалась командирски. Приветственно кивнула и с улыбкой прощебетала:
– А вам разве не сказали, что нужно приходить в коротком чёрном платье?
– Нет, не сказали, – ответила я честно.
– Не может быть! – ахнула она. – Вам бы очень пошло, очень!
– Извините, я не ношу платьев.
Она покачала головой.
– Зря, очень зря. Поверьте, в них нет ничего страшного. Если хотите, мы вам поможем, не бойтесь.
Наверно, в платьях-то ничего страшного не было, но я не могла признаться, что самое страшное – мои кривые ноги, на которых чулки ехали за пять минут. К тому же, с детства остались не слишком приятные воспоминания. Я хорошо усвоила, что, если кому-то вдруг взбредёт в шальную голову хулиганить, как регулярно хулиганили мальчишки на потеху всей шпане, то задрать кому-то брюки гораздо сложнее, чем задрать платье или юбку. Сколько себя помнила, в платьях или юбках я себя чувствовала куда более неуверенно, чем обычно.
– Нет, спасибо. Я не боюсь, просто не хочу, мне в них неудобно.
– Понимаю, – кивнула она, – для юноши тяжело начать носить женскую одежду, но если это ваше...
Я опешила.
– Чего? Я не юноша, я девушка.
– Да, но вы ведь родились юношей, – без тени сомнения захлопав глазами, елейно возразила она. – И если вы осознали себя девушкой, то надо и выглядеть, как подобает девушке, а не как... – Она оценивающе смерила меня взглядом. – Помойному бродяге. Ведь правда негоже иметь такой жуткий, неряшливый, дикий вид.
– Ну, а перед кем мне форсить? – хмурясь, отрезала я.
Она всплеснула руками.
– Ах, разве можно так себя не уважать? Не обижайтесь, вы настоящее пугало. Но это поправимо. Не стесняйтесь, обращайтесь в любое время, мы вам поможем! И на каблуках научим ходить, если вдруг вы до сих пор не умеете, и правильно пользоваться косметикой, и придерживаться хороших манер. И придумаем, как спрятать... – Она замялась, благовоспитанно опустив глаза. – Всё, что нужно спрятать. Вам нечего будет стесняться, вы больше не будете чувствовать себя странной, гадкой, всеми презираемой сироткой.
– Нет, спасибо! – процедила я, еле-еле сдерживаясь, чтобы не заорать на неё. – Я девушка и родилась девушкой. Если вам нужно кого-то нелепо вырядить и что-то спрятать, купите себе куклу и играйтесь с ней. Мне ничья помощь не нужна!
Недоверчиво склонив голову, эта негодяйка расплылась в улыбочке и ретировалась с таким важным видом, будто я у неё ещё в ногах буду валяться, умоляя о благодетельстве.
Меня колотило. В голове не укладывалось, как можно так язвить, с такой злобой относиться к людям и при этом считать себя милашкой и вообще непогрешимой. Эта гадюка подползла к своим подружкам и что-то сообщила им. Они засмеялись, как бы невзначай поглядывая на меня высокомерно сузившимися глазками.
Мне стало так противно, так мерзко, что я выбежала из залы и понеслась вверх по лестнице, в свою комнату. Пусть я гадкая, пусть своим присутствием порчу их прекрасный праздник, но зачем издеваться и оскорблять? С них-то станется! Пусть они теперь притащатся ко мне, начнут стучать в дверь, чтоб и дальше зубоскалить, но я хотя бы смогу запереться, засесть в ванной и ничего не слышать!
– Что тебе наговорили? – раздался за моей спиной голос Виктора.
Я обернулась. Он вышел из залы и вмиг взлетел ко мне, прыгая через три ступени. Меня хватило только на невнятное:
– Ну, ты даёшь. А я на этой лестнице только через две шагаю.
– Да могу и больше. – Он бесхитростно пожал плечами, отступил назад и закинул длиннющую ногу через четыре. – А на шпагат пока – увы.
– Ну, ты молодец! Ничего, лиха беда начало. – Не в силах никуда бежать, я сползла по перилам и опустилась на ступеньку, а Виктор молча подсел ко мне. – В жизни бы не подумала, что предлагать помощь можно для того, чтобы травить. Гадина! Просто гадина! Хотя встречала я таких доброхотов. Сначала они будут лебезить и сюсюкать, строя из себя добреньких, а потом выставят на посмешище или подставят! Например, смеха ради ласково угостят пирожком, специально поваляв его по полу за твоей спиной, будто ты сама – мусор. Или вырядят как пугало, уверяя, что так и нужно ходить. Чувствуешь себя дурой, полной дурой, идиоткой, что веришь в чью-то доброту и думаешь, что ты её достойна! Вот и сейчас то же самое. Она мне взялась доказывать, что я мальчик и что мне нужна их помощь, они-де научат меня, как разукрашиваться, что-то прятать и напяливать то же, что и они. Раньше меня хотя бы спрашивали, ехидничая, мальчик я или девочка, а теперь даже не спрашивают!
Виктор скептически скривился.
– Глупая шутка.
– Можно подумать, то, что ты напялишь, делает тебя тем, кто ты есть! Что мне, медицинское освидетельствование проходить и заключение всем предъявлять?
– Лучше пусть и дальше завидуют. Одежда – это не только средство создать для тела комфортную температуру, но и ярлык, позволяющий быстро и поверхностно распознавать «своих» и «чужих». Беда в том, что для большинства это приоритетный, а то и единственно доступный метод оценки.
Со мной как будто говорил Жозе. В тревоге мне пришла странная мысль: а вдруг Виктор тоже заблуждался, будто я мальчик? А если бы не заблуждался, то, может, и не был бы моим другом?
– Ты-то хотя бы веришь, что я девушка? – спросила я, пытаясь заранее принять худшее.
– Я вижу. В том числе для того и учился, чтобы расширить стандартные навыки идентификации.
Чтобы не превратиться в желе и не утечь вниз по ступеням, я ткнулась в его плечо. Нет, Виктор не издевался – он так утешал или, вернее, зачем-то прикидывался мебелью, хотя это и не имело значения, если он был рядом и не думал сбегать от моих жалоб.
– Эта… эта филантропка ухитрилась обозвать меня как только можно придумать: пугалом, дикой, гадкой, презренной сироткой. Даже помойным бродягой, да! Всё перебрала! Ну, змея! Побежала хихикать к своим прихвостням! Чуть Элеонор её к себе приблизила, так она и нос задирать! Низко до невозможности!
– А ты что?
– Ну, а что, я ей сказала: не нужна мне её помощь, а если она хочет играться в ателье и что-то прятать, пусть отыщет себе фетиш и хоть в платья рядит!
Он вопросительно взглянул на меня, будто проверяя, на полном ли это серьёзе.
– Так и сказала?
– Да, так и сказала! Может, это ей помощь нужна, а не мне!
Виктор слегка улыбнулся и приобнял меня одной рукой, будто беря под крыло.
– Горжусь и даже завидую: на такое откровение с дамой может решиться только дама. Я бы не рискнул.
– Ну, это ведь они там все – благородные дамы, а я ж бродяга и сиротка.
Он приободряюще похлопал меня по плечу.
– Скорее наоборот. Похоже, это заготовка, а не импровизация. Ударили по чему только могли.
– Что значит заготовка? – не поняла я.
– Заранее подготовились, как тебя поддеть, и просто дождались удобного случая.
– Но за что? Я их даже не знаю, ничего им не сделала. Просто за то, что я не такая, как они?
Виктор опустил голову.
– Я подумаю, как довести до сведения благодетельной мадемуазель, да и всех прочих, что, если кто-то будет плясать под чужую дудку, ничем хорошим это для них не кончится. Или, может быть, не стоит? Пусть каждый получит своё и даже с лишком? – Он скосил на меня многозначительный взгляд и так обворожительно улыбнулся, что я засмеялась.
– А ты кровожадный!
– Вовсе нет. Сан не позволяет. – Он легкомысленно тряхнул шевелюрой и возвёл очи. – А что с ними делать? Простить? Или исправлять огрехи воспитания?
– Ну, не знаю. Их не перевоспитаешь. – Меня уже не трясло. Рядом с другом, великодушным и понимающим, которому, казалось, полностью чужд мир злобы и жестокости – мир блестящих красоток, мне хотелось просто спокойно думать. А если они все скопом и вправду были плохо воспитаны? Или вообще их не воспитывали, и никто не объяснял им, что нужно уважать другого человека, беречь его чувства, даже если он не похож на тебя и ты его не понимаешь. Вот и выросли такие моральные сиротки, которые смотрели со злобой на всех, в ком по внешнему облику не узнавали себя. Может быть, мне просто не хватало ума и выдержки вовремя осознать это и не впадать в ярость?
– А было бы полезно донести, что зависть – между прочим, грех, – заметил Виктор.
Я вновь опечалилась.
– Ко мне? Да какая уж тут зависть!
– Не скажи. Все они – самые обыкновенные, ничего выдающегося нет ни в одной из них. Они, возможно, это чувствуют, хотя и на многое претендуют. Театр есть театр: те, у кого перспективное будущее, сейчас на репетициях спектаклей или у балетного станка. А эти просто ищут богатеньких покровителей, чтобы сесть им на шею.
– Откуда ты знаешь?
– Видно. Из всех присутствующих, по-моему, лишь три девушки достойны внимания, пусть и по разным причинам: ты, хозяйка и Лили.
– С Элеонор понятно, положение обязывает. Я – друг, ты из вежливости. А Лили? Та, что играет принцессу? Она уже сказала тебе своё имя?
– Это уже скорее имя нарицательное. Не удивлюсь, если её зовут Розали, например. В конце концов каждый артист имеет право на псевдоним. Теперь проверим, попытаются её разорвать или нет.
Меня, всё-таки, наверно, безнадёжно отравленную ненавистью, кольнуло его ледяное спокойствие.
– Не слишком? Понимаю, ты, может, не зря обижен на женщин, но почему она? Вроде самая скромная.
Виктор усмехнулся.
– Дело не в скромности и не в обиде. Уверен, с Лили будет всё в порядке. Достаточно запустить процесс, а там докатится до кого надо. На войне как на войне.
Я вздохнула. Может быть, парней тянуло играть в войнушку, чтобы показать свою удаль, но Виктор говорил так, будто по его сердцу не то что кто-то беспечно потоптался, танцуя кадриль, а прошёл танковый батальон.
– Если кого и разорвут на этой войне, то меня. Кто же ещё здесь белая ворона?
– Не разорвут: к счастью, ты не из их стаи. Лили, как понимаю, тоже. – Виктор браво вскочил и широким жестом протянул мне правую руку. – Пойдём! У меня есть предложение, от которого никто не сможет отказаться. – Он щёлкнул пальцами левой руки и поднял указующий перст. – Все забудут не то что о тебе – о том, кто они такие.
– Скажи, что ты просто меня успокаиваешь из солидарности. Раз уж, выходит, женской солидарности нет. – Я подала ему левую руку и тоже поднялась.
– Почему же? Есть.
– Ага, только работает почему-то против меня. Неужели надо всего лишь нацепить платье?
– Или найти другую компанию.
Виктор стоял на пару ступеней ниже. Когда я встала, его лицо было почти вровень с моим. Он посторонился и развернулся к перилам спиной, чтобы галантно свести меня по лестнице, но я решительно подступила к нему, взяла за правое плечо и, глядя в глаза, прошептала:
– Надеюсь, ты сюда пришёл не вербовать в ваше заведение?
– Нет, я этим не занимаюсь, – ответил он честно.
– Что ж, хоть один камень с души. Умница! – В награду за порядочность я чмокнула своего лучшего друга в лоб, сбежала вниз на второй этаж и обернулась.
Заметно польщённый, Виктор склонил голову набок и спустился ко мне.
– Уже второй раз в жизни радуюсь, что ты не пользуешься косметикой. Страшно не люблю, когда какая-нибудь развязная кокотка бросается на шею, считая своим долгом расцеловать врача. Потом приходится стирать с лица красные восковые пятна, чёрный порошок, белую пудру. Чувствую себя холстом модерниста. А если вдруг следы останутся на рубашке, с ней можно прощаться.
– Зато на щеках небольшой румянец никогда не помешает, – засмеялась я. – Чем же бедным, как церковная мышь, кокоткам отблагодарить своего доктора, как ни поцелуями?
– Исключительно молитвами о его душе. Деньги платит фирма, в том числе и за целомудрие.
– Вот оно как, целомудрие теперь – тоже товар.
– И всегда им было. Разница в подаче и цене. При грамотно выстроенной тактике его можно продавать не один раз.
Ничего не скажешь, заинтриговал. Я боялась даже представить, какое такое заманчивое предложение Виктор приготовил нашим театралкам. В сравнении с крайним цинизмом его слов, их выпады и уколы казались вправду чем-то глупым и ничтожным, не достойным даже обсуждения, не то что траты нервов. Может быть, постоянное общение с неуверенным, вечно ноющим Жозе могло научить ещё и не таким кульбитам, но тем более я должна была держаться – хотя бы для того, чтобы помочь моим друзьям.
Из большой залы уже доносились героические аккорды рояля, но мы с Виктором переглянулись и свернули в малую гостиную, где никого не было.

@темы: Эмма, Роман

---

Аннотация.

Всё-таки начало текста не годится. Был короткий вариант, но уж слишком короткий. Ходила в книжном, читала обороты титула — ооо, ё-моё, как написано-то всё! В тексты посмотришь — ерунда ерундой, а вот аннотации шикарные! Аннотация — двигатель торговли, ага. Пока уезжала, написала второй вариант, потом когда приехала, увидела, что нужно в 500 знаков уложиться. -_- И сюжет ещё как-то передать! В общем, крутила-вертела фразы, вчера написала третий вариант — думала, лучший, а сейчас, по-моему, ещё лучше родила. Сама удивляюсь. C'est génial?

1 вариант.
Авантюрная история о поиске идеальной любви и переживании разрыва, о бескорыстной жажде чужого личного счастья и хрупкости дружбы, о войне полов и тонком балансе мужского и женского.

2 вариант.
Пережив травмирующее расставание с «любовью всей своей жизни», девушка от отчаяния пытается сделать счастливыми двух лучших друзей. По её мнению, своенравный красавец доктор и неприспособленный в быту, застенчивый, вечно паникующий учёный – идеальная пара. Сближаясь с доктором, девушка начинает подозревать его в криминальных связях и старается уберечь, а на время приютившая её замужняя подруга-меценатка вдруг проявляет к нему особый интерес. На званом вечере, среди богемных актрис и танцовщиц, доктора, кажется, больше интересует бриллиантовый браслет прекрасной хозяйки, с которой их притягивает друг к другу давняя общая тайна. Доктор становится вхожим в дом, изобретательно предлагает состоятельным дельцам новый способ дачи взяток и вовлекает подругу в совместное расследование.

3 вариант (500 знаков):
Пережив травмирующее расставание с «любовью всей жизни», девушка пытается осчастливить двух друзей. Ведь своенравный красавец доктор и застенчивый, вечно паникующий учёный — идеальная пара! Их нужно спасти от одиночества, а доктора — ещё и от криминальных связей. Однако он, изобретая новый способ дачи взяток, вовлекает подругу в совместное расследование...
Авантюрная история о поиске идеальной любви, о жажде принести счастье и хрупкости дружбы, о войне полов и тонком балансе мужского и женского.

4 вариант (500 знаков):
Пережив расставание с «любовью всей жизни», она пытается сделать счастливыми двух друзей. Своенравный красавец доктор и застенчивый, вечно паникующий учёный — разве не пара? Кто же ещё спасёт гения от одиночества и вытащит из криминальной среды врача для падших дам, ловкого посредника при даче взяток? Но прагматичный доктор вовлекает подругу в расследование…
Авантюрная история о поиске идеальной любви, о жажде дарить счастье и хрупкости дружбы, о войне полов и тонком балансе мужского и женского.

@темы: Эмма, Роман

---

Ирина Владимировна в «Игре в бисер» (2013 г.). Круто!

@темы: Александр Блок, Персоналии, Видео, Литература

---

Кровопускание, или Труп, который любил кушать фисташки - 7

Слово за слово, мы потихоньку подбирались к большой гостиной. Оттуда слышались немного суетливые девичьи голоса. Виктор, кажется, осмелел и вполне был готов самопрезентоваться, однако перед нашим носом из гостиной выпорхнули три грации – новые театральные хористки, которых взялась пестовать и внезапно сдружила Элеонор. Все три, одетые в короткие чёрные платья с пайетками и кружевом, скорее побежали наверх по лестнице, блистая обтянутыми в тонкую сеточку ножками и стуча каблучками. Последняя из барышень вдруг обернулась к нам и, не обратив никакого внимания на моего спутника, оглядела меня столь недоумённо, будто у меня вместо рук, например, торчали клешни, а вместо носа – гигантский слоновий хобот.
– Не, ну ты видел? – только и могла произнести я.
– Видел. – Мой друг улыбнулся, игривым взглядом провожая резвые ножки. – Ничего особенного. Когда рядом такой мужчина, женская зависть вполне естественна.
– Если бы сначала пялились на тебя или хотя бы заметили, – проворчала я. Нет, дело было не в нём. Даже внезапное появление молодого симпатичного мужчины на девичнике так не шокировало, как моё присутствие. Для всех подружек Элеонор, да и для большинства моих сверстниц, я была чужой, а для некоторых – безобразной диковинкой, которую не стесняются брезгливо разглядывать, не предполагая у неё наличия таких же чувств, как у всех нормальных людей. Мне казалось, я давно умела становиться прозрачной, пропуская сквозь себя каждый зырк и молчаливое отторжение, но тут меня охватила робость. И как я собиралась учить друзей уверенности, когда с собой не могла ничего поделать?
– Заметили, ещё как. Наблюдали из окна. – Виктор бегло осмотрел пустую гостиную и снова оценил интерьер: – Недурно!
– Прости, не хотела тебя подставлять. Не подумала. Может, уйдём? Я-то привычная, а ты? В том, чтобы на тебя пялились, как на витрину, приятного мало.
Виктор обернулся и взглянул на меня умным, ласковым взглядом.
– Меня затем сюда и пригласили. На девиц посмотреть и себя показать – хотя бы одно из двух обещает быть интересным.
– Ты уверен? – жалобно взмолилась я.
– Абсолютно. Пойдём, нас ждут. Пасовать перед этими девочками? Нет уж, перебьются. Я впишусь, будь спокойна, а если что-то пойдёт не так, мы тут же уйдём, обещаю.
Я вздохнула. Пожалуй, за него действительно можно быть спокойной. Он-то впишется. Вопрос был в другом: впишусь ли я?
– Ладно, пошли. Ох, я этим вертихвосткам хвосты-то наверчу, если они посмеют что-нибудь выкинуть в твой адрес!
Прохладными пальцами он едва коснулся моей руки и на франтовский манер отстегнул нижнюю пуговицу своего пиджака. Мы поднялись по лестнице вслед за беспечными нимфами. Лёгок, строг и чуть небрежен, Виктор шёл рядом со мной, и мне казалось, что мы летим во главе невидимого воинства, готового сражаться за равенство и человеческие права.
– Экстренных мер не понадобится, – сказал он. – Похоже, все заранее предупреждены о визите специалиста по женской красоте.
– То есть по дурным болезням? – усмехнулась я.
Сдерживая улыбку, он скептически взглянул на меня, будто услышал нечто противоречащее логике.
– А что, женщины только ими болеют? Зачем так сурово? Я всего лишь терапевт, можешь так и представлять.
– Идёт! Отличная кличка, конспирация превыше всего, – подмигнула я.

@темы: Эмма, Роман

---

Поправка.

У меня опустились руки, а душа словно растеклась в пятках.
– Ты серьёзно? Что за глупости? Ты мой друг и навсегда им останешься. И я останусь той же, даже если завтра на меня вдруг свалится настоящая любовь. Я всегда буду тебя поддерживать, всё для тебя сделаю. Если понадобится, жизнь отдам. Чего ты опять боишься?
Виктор застенчиво посмотрел на меня и улыбнулся, как начинающий художник, вдруг получивший признание.
– Ну вот, на тебя подействовало – и на неё подействует. Я ничего не боюсь. Разве что сделать кого-нибудь несчастным.
Мне стало жаль его. Что бы ни связывало их с полусумасшедшей уличной Кассандрой, она точно выразилась: он был даже чересчур хорошим. Я похлопала и погладила его по плечу.
– Не вини себя. Если бы я развешивала уши от мужского красноречия, то была бы, наверно, какой-нибудь дурочкой, которые мечтают подцепить богатея, но которых бессовестно клеят у фонтана нищие студенты. Ты не сможешь меня убедить в том, что я лучше, чем есть.
– Знаю. – Его взгляд яро, почти чувственно вспыхнул. Виктор поднял палец, будто хотел прижать его к губам, и таинственно прошептал: – Но я знаю, кто сможет!
Меня словно ударило током. Эмма!
– Ах, вот каков твой коварный план. Не смотри на меня так неистово, а то подумаю, что ты в меня так же неистово веришь, и разрыдаюсь к чертям собачьим.
– Всё получится, задача посильная. Когда поговоришь с ней, сама всё поймёшь и примешь решение. – Воодушевлённый и энергичный, он схватил меня и потащил за собой, а я не знала, что делать: благодарить или отбиваться. Нет, конечно, Виктор ничего не боялся, и мне, как бы ни складывалась конкретная ситуация, хотелось быть такой же.

@темы: Эмма, Роман

---

Кровопускание, или Труп, который любил кушать фисташки - 6

Мы шли под ручку, и я не знала, кто кого заботливо довёл до калитки, помпезной, но всё-таки не настолько ужасной, чтобы цепляться за меня, как за спасательный круг. Оказалось не заперто. Виктору везло даже в мелочах: он бы и один легко попал на аудиенцию, о чём наверняка догадывался. Шаг в шаг мы поднялись по ступеням. Виктор открыл дверь и впустил меня – как я надеялась, из галантности, а не в попытках позорно спрятаться за моей спиной от прекрасной дамы и собравшегося вокруг неё общества.
– Добро пожаловать в мою скромную, хоть и временную, обитель, – сказала я ободряюще.
Виктор окинул взглядом прихожую и удовлетворительно кивнул.
– Недурно. В меру консервативная обстановка настраивает на доверительный лад.
Его умничание меня не коробило. Теперь я понимала, какой в нём смысл, и всё больше жалела Виктора. Подчёркнуто любезно, словно стараясь показать себя с лучшей стороны, он помог мне вылезти из пальто.
– Закинь, будь другом. И своё можешь сюда же. – Я указала на свой крючок гардероба, и Виктор безо всяких усилий протянул руку и уцепил за петельку моё пальто. Я вздохнула. – Как хорошо быть высоким! Можно легко доставать до вешалок и даже на барный стул не карабкаться, а просто садиться, как на обычный.
– Ты мне льстишь минимум на полметра. В высоком росте особых преимуществ нет, разве что возможность обзора приучает к наблюдениям. Это ведь женская одежда? – Он придирчиво осмотрел выстроившиеся в ряд гостевые вешалки, забитые модными пелеринками и струящимися домино.
– Ну, девичник. А чего ты хотел?
Виктор подозрительно повёл бровью, как будто ещё не понял, куда попал, хотя и заранее согласился.
– Девичник, на котором я – единственный мужчина?
– Самец! – не без гордости уточнила я. Изображая своего застёгнутого приятеля, он снова тянул время, а у меня чесались руки вытряхнуть его из плаща и предъявить публике. Пока нас никто не видел, я стала рассупонивать пуговицы у него на груди. – Вопрос не в том, где ты единственный мужчина, а в том – чей.
Неумолимый доктор взглянул на меня так, будто с моим диагнозом было всё ясно.
– Оригинальная роль. Чего ни сделаешь ради дружбы.
Его пальцы скользнули под мои, три петли вмиг слетели с пуговиц, и мой друг, будто наконец дождавшись условного сигнала, скинул тонкий, вроде отмершей кожицы, плащ и повесил рядом с моим. Одет Виктор был просто, как и всегда, но почему-то я его не узнавала. Меньше всего ему подходил патетический эпитет «самец», но я даже не представляла, каким фруктом его теперь считать. Обычно довольно свободный костюм сидел на нём как влитой – наверно, сразу после стирки и глажки. А сам носитель оного выглядел зазнавшимся фон-бароном – или, вернее, дотошным театральным критиком, педантичным искусствоведом, знающим цену всему и всем, а в первую очередь себе. Невольно у меня мелькнула мысль, что всё сказанное им о застенчивости Жозе относилось и к нему самому, только Виктор преодолевал стеснение франтоватым аккуратизмом.
– О, ну ты красавец! Даже подойти страшно: не уколоться бы манжетами и не порезаться бы стрелочками брюк. Новый способ отпугивать женщин? – Я задорно подмигнула ему.
Виктор ангельски скромно поднёс палец к губам.
– Давай не будем никого разочаровывать раньше времени.
Я не знала, чем конкретно ему так насолили девушки, но мне хотелось его поддержать. Может быть, он просто устал от соперничества, в котором заведомо проигрывал. К счастью, он вовсе не был снобом, я очень любила его хулиганскую душу: ему всегда хватало мудрости и мужества откликаться на шутки.
– Да, мой генерал! – отрапортовала я. – Не волнуйся, если бы ты получил приглашение на день раньше, попал бы на мальчишник, причём весьма солидный. Вчера ночью на этих рогах висели такие выдающиеся плащи и шляпы, внизу стояла золочёная трость с мордой сфинкса, а в этой самой гостиной даже расхаживали фраки, вот! Как тебе такое благородное собрание? Всяко интереснее, чем твой жуликоватый застёгнутый.
Виктор ядовито усмехнулся.
– Фрак – не признак благородства, а жуликоватость не определяется степенью износа плаща. Кто же были эти предположительно благородные сеньоры?
– Да чёрт их знает, я не видела, ко мне сразу вышла Элеонор. Показалось, мелькнул кто-то во фраке. Но, судя по тону, беседу вели очень интеллектуальную. Если даже забыть о планах на Жозе, тебе и самому нашлось бы о чём поговорить с ними. Потерпи уж сегодня женское присутствие и легкомысленную болтовню ради хорошего общения завтра.
Он почему-то засмеялся и, взяв мою руку, вновь пожал её.
– Буду обходителен и терпелив, насколько возможно. Даю тебе слово, мой верный боевой товарищ.
Я фыркнула, решив, что он издевается.
– Ну, спасибо, что не конь!
Пусть Виктора повеселила примитивность моей уловки, но я заботилась о нём, и может быть, именно благодаря такой заботе со стороны всё в его личной жизни ещё могло нормализоваться. Может, он интуитивно пытался на время сменить круг общения, хотя не очень-то получалось. Наверняка уж гости Элеонор и Пьера были куда более достойными собеседниками, чем какой-то непонятный маргинал из кабака.

@темы: Эмма, Роман

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Не, всё, хватит возиться. Кусок как есть, дальше потом доработаю. Ибо спать иногда тоже надо, хорошенького понемножку!

@темы: Жызня

---

Ыы, вот, например, Андрей, вон рисует (и очень даже круто), а я фигнёй страдаю. -_- У меня весна, я опять начала играть в Зомби-Ферму. С горя, что дуал не звонит, ибо скучаю уфафсно! Замотали там, чую. -_- Скоро я софсем разозлюсь, понаеду и всех там гонять буду! По такому случаю, и сковородку с собой в Питер привезу, которую мы с дуалом в Москве купили в прошлом году, что ли. Сковородка — это не только предмет утвари, но и прекрасное средство самообороны: схватил и — «у, твари!»
В общем, прокрастенировала-прокрастенировала, да не выпрокрастенировала пока особо ничего. А кто за меня роман писать будет? -_- Конечно, на Ридеро есть услуга «Книга на заказ», которая подразумевает, что за тебя всё напишут, но блин, мне такое не подходит, да и денег таких нет. Уже нет. -_-
Вчера еле подобралась к вычитке, сегодня утром (до того, как залечь спать днём, ибо я опять сплю днём, а прокрастенирую ночью) придумалась сцена очной ставки встречи героини с Эммой. Виктор, понятное дело, в кустах сидит. Ну, спасибо, что не под столом. Такая вот любовь.

@темы: Эмма, Роман, in the shell, О чём говорят дуалы, Жызня, Идеи, Музыка, Песни