Если у тебя есть гештальт, закрой его.
Приснилось, что я в числе каких-то учёных проводила некий эксперимент. Во время демонстрации перед начальством случайно разбили колбу с вирусом, я, видимо, заразилась и потом умерла. Хотя все остальные экспериментаторы почему-то выжили. 
После смерти я осталась на Земле, причём мёртвой себя не ощущала – так же чувствовала своё тело, так же ходила, только, кажется, стала сильнее физически и вроде научилась летать – точнее, как-то по-другому перемещаться в пространстве, быстрее и легче. И при этом меня, похоже, никто не видел.
Я полетела к маме – на нашу старую квартиру, где из окна было видно море и прямо напротив дома стоял огромный заброшенный пиратский корабль. Ага, почти корабль-призрак.
Мама разговаривала с кем-то, а я всё крутилась рядом. Потом этот кто-то ушёл, а я стала думать, как бы сообщить скорбящей матери, что я тут и, в общем-то, хорошо себя чувствую. Стала я передвигать разные предметы, а мама посмотрела на меня и сказала торжественно: «Я тебя вижу».
(Блин! «И после смерти мне не обрести покой»! Каждый шаг виден! 
)
«Как бы она с ума не сошла, если призраков видит», – подумала я,
обняла её и приподняла в воздухе.
А потом я сдавала и получала книги в институтской библиотеке – учебники по литературоведению. Мне, как обычно, не хотели давать.
Потом в институтской газете на первой странице обнаруживаю заметку про себя. Нет, не некролог – если бы! De mortuis aut bene, aut nihil. Заметка про дневник Аси-Ясы в духе: «наш студент не имеет права быть таким неинтересным» и «интеллектуальное убожество» (ночной кошмар 3-й Логики). 
Короче, заклеймили мою личностную серость и неинтересность позором на веки вечные.
И вот сижу я за партой в недоумении и думаю: 1) как и зачем авторы нашли мой дневник; 2) почему они судят о личности по дневнику, ведь личность им не исчерпывается; 3) какой дневник студента они считают приемлемым?
И в итоге я осталась с мыслью, что надо сменить ник. 
После смерти я осталась на Земле, причём мёртвой себя не ощущала – так же чувствовала своё тело, так же ходила, только, кажется, стала сильнее физически и вроде научилась летать – точнее, как-то по-другому перемещаться в пространстве, быстрее и легче. И при этом меня, похоже, никто не видел.
Я полетела к маме – на нашу старую квартиру, где из окна было видно море и прямо напротив дома стоял огромный заброшенный пиратский корабль. Ага, почти корабль-призрак.
Мама разговаривала с кем-то, а я всё крутилась рядом. Потом этот кто-то ушёл, а я стала думать, как бы сообщить скорбящей матери, что я тут и, в общем-то, хорошо себя чувствую. Стала я передвигать разные предметы, а мама посмотрела на меня и сказала торжественно: «Я тебя вижу».
(Блин! «И после смерти мне не обрести покой»! Каждый шаг виден! )«Как бы она с ума не сошла, если призраков видит», – подумала я,
обняла её и приподняла в воздухе.А потом я сдавала и получала книги в институтской библиотеке – учебники по литературоведению. Мне, как обычно, не хотели давать.
Потом в институтской газете на первой странице обнаруживаю заметку про себя. Нет, не некролог – если бы! De mortuis aut bene, aut nihil.
Заметка про дневник Аси-Ясы в духе: «наш студент не имеет права быть таким неинтересным» и «интеллектуальное убожество» (ночной кошмар 3-й Логики). Короче, заклеймили мою личностную серость и неинтересность позором на веки вечные. И вот сижу я за партой в недоумении и думаю: 1) как и зачем авторы нашли мой дневник; 2) почему они судят о личности по дневнику, ведь личность им не исчерпывается; 3) какой дневник студента они считают приемлемым?
И в итоге я осталась с мыслью, что надо сменить ник.