Если у тебя есть гештальт, закрой его.
Фильм потрясающий, тонкий и глубокий, что и не удивительно. Наверно, аналогов в мировом кинематографе ему и вправду нет. Кадр необыкновенно чёткий и, чувствуется, до мелочей продуманный. Приёмы с водой и зеркалами завораживают: полный эффект достоверности! А ведь и вправду всё гениальное просто!
Смотрела с удовольствием – особенно в начале: фильм сразу «забирает» и никуда ты из него не выберешься, пока не досмотришь.
Хотя вскоре понимаешь, что фильм тяжёлый. Как будто это всё не просто сочинено, а выстрадано и затем выплеснуто на зрителя. Вымученность какая-то. Сложилось у меня впечатление, будто Кокто во время процесса съёмок не только мучил всю съёмочную группу, но и сам мучался неимоверно – таков уж, видимо, характер его гения.
Весь фильм можно разобрать на цитаты – очень ёмкие фразы, особенно в начале. Сон на протяжении фильма обыгрывается очень здорово. Но с диалога Орфея и Эртебиза, когда Эртебиз говорит, что всё можно исправить, и зовёт его в мир иной, фильм начинает казаться затянутым. Мама на этой сцене воскликнула: «Какая тягомотина! Болтают как настоящие французы».
В самом деле слишком долго Орфей и Эртебиз обмениваются репликами, но это, видимо, отражает личностные и философские искания автора, потому этот диалог важен.
Как только в начале речь зашла о тайных позывных, передаваемых по радио, мне почему-то о каких-то заговорщиках подумалось, Сопротивлении и т.п.:
«О, как круто – переплести мифологический сюжет и современную автору политику. Здорово! Интересно, как он решит эту творческую задачу...» Ага, не тут-то было – облом. 
Какая политика, когда это Кокто! Мама тоже обратила внимание. Когда узнала, что в 1949 году фильм снят, воскликнула: «Это в ТО время он ТАКОЙ фильм снял?!» 
Имелось в виду, что в послевоенное время более актуальными для режиссёра подразумеваются темы социальной направленности. Ну, поэт живёт вне социальных и политических перипетий – внутри своего таланта. На то он и Поэт.
Интересно, а почему такие имена – Эртебиз и Сежест – и что они значат?
Шофёра-паромщика-перевозчика, кажись, Хароном звать?..
Смотрела с удовольствием – особенно в начале: фильм сразу «забирает» и никуда ты из него не выберешься, пока не досмотришь.
Хотя вскоре понимаешь, что фильм тяжёлый. Как будто это всё не просто сочинено, а выстрадано и затем выплеснуто на зрителя. Вымученность какая-то. Сложилось у меня впечатление, будто Кокто во время процесса съёмок не только мучил всю съёмочную группу, но и сам мучался неимоверно – таков уж, видимо, характер его гения.Весь фильм можно разобрать на цитаты – очень ёмкие фразы, особенно в начале. Сон на протяжении фильма обыгрывается очень здорово. Но с диалога Орфея и Эртебиза, когда Эртебиз говорит, что всё можно исправить, и зовёт его в мир иной, фильм начинает казаться затянутым. Мама на этой сцене воскликнула: «Какая тягомотина! Болтают как настоящие французы».
В самом деле слишком долго Орфей и Эртебиз обмениваются репликами, но это, видимо, отражает личностные и философские искания автора, потому этот диалог важен. Как только в начале речь зашла о тайных позывных, передаваемых по радио, мне почему-то о каких-то заговорщиках подумалось, Сопротивлении и т.п.:
«О, как круто – переплести мифологический сюжет и современную автору политику. Здорово! Интересно, как он решит эту творческую задачу...» Ага, не тут-то было – облом. Какая политика, когда это Кокто! Мама тоже обратила внимание. Когда узнала, что в 1949 году фильм снят, воскликнула: «Это в ТО время он ТАКОЙ фильм снял?!» Имелось в виду, что в послевоенное время более актуальными для режиссёра подразумеваются темы социальной направленности. Ну, поэт живёт вне социальных и политических перипетий – внутри своего таланта. На то он и Поэт.Интересно, а почему такие имена – Эртебиз и Сежест – и что они значат?
Шофёра-паромщика-перевозчика, кажись, Хароном звать?..