Моё появление рассердило Пьера. Стрельнув на меня взглядом, он вылетел из гостиной и указал наверх, на лестницу.
– Почему ты здесь? Уходи к этим, своим!
Мне с детства доводилось слышать всякие оскорбления от мужчин, я была привычна к брани и всегда считала, что научилась пропускать её мимо ушей, как ничего не значащий набор звуков. Да и, может, после Викторовых проделок я давно заслужила быть выставленной на улицу. Но едкое презрение в голосе Пьера задело меня почему-то сильнее любых отборных ругательств.
– Я для них чужая. С твоего разрешения, пойду в комнату, в которую вы меня гостеприимно поселили.
Он с недоверием прищурился.
– Чтобы заинтриговать подружек?
– Никакие они мне не подружки, – от всей души запротестовала я. – Так сложилось, что подруга у меня только одна – Элеонор, а интриговать – не в моих правилах.
Пьер внимательно посмотрел на меня, смягчившись и как будто спрашивая, почему ошибся. Затем бросил взгляд на второй этаж, чтобы проверить, не спускается ли кто, и, указав мне левой рукой на столовую, сам быстро прошёл туда.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Я примерно представляла, о чём пойдёт разговор.
Закрыв за мной двери, Пьер сел во главе стола и положил перед собой сцепленные в замок руки, по-хозяйски основательно и уверенно.
– У меня нет секретов от жены, но я не хотел бы, чтобы хоть одна из этих сплетниц что-то узнала.
читать дальшеКоль уж всё было так серьёзно, я тоже села за стол, через одно место от Пьера, спиной к окнам на улицу.
– От меня уж точно ни одна ничего не узнает. Просто не умею общаться с такими мадемуазелями. В последний раз они пытались со мной заговорить только для того, чтобы поиздеваться.
Пьер качнул головой.
– Бездельницы, заняться им больше нечем. Я бы ни одну из них на порог не пустил, но Элеонор нравится с ними нянчиться. Что поделать! Ради неё я готов потерпеть.
Мне стало неловко.
– Да я тоже. Нет, всё в порядке, я вовсе не жалуюсь. Я очень благодарна вам, да и вообще…
– А твой друг, который у нас бывает? Честно скажи: он порядочный человек? – спросил Пьер, как обычно, не считая нужным ходить вокруг да около.
Я вздохнула: вот мы и добрались до самой сути. Конечно, Пьер не станет с нами церемониться и жалеть нас, как его добросердечная супруга. И зачем только Виктор так необдуманно себя вёл? А мне теперь восстанавливай его доброе имя, которое он постоянно портит как будто назло самому себе.
– Виктор замечательный. Говорю это не потому что он мой друг, а потому что он вправду хороший и порядочный. Пусть он немного запутался, но…
Глаза Пьера взволнованно блеснули. Пристально глядя на меня, он строго нахмурился.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, понимаешь, он любит кое-кого, но убедил себя, будто это не так, придумал кучу отговорок и запретов, а в итоге теперь страдает. Не могу тебе раскрыть, кто объект его чувств, но, поверь, это настоящая, чистая, светлая, бескорыстная любовь. И она вовсе не к твоей жене – вот уж на сей счёт можешь быть абсолютно спокоен. Виктор просто ищет внимания, это как суррогат, как попытка обмануть себя и найти хоть какую-то замену для настоящих отношений. Но ему не нужна чужая женщина, ему не нужна Элеонор, да и вообще вряд ли он…
Пьер с удивлением поднял брови.
– Хорошо, его личное дело, а при чём тут моя жена?
– Ну, если тебе вдруг покажется, что между ними что-то есть, какой-то флирт…
– И что с того? – Он спокойно пожал плечами. – Флирт – один из принятых в обществе способов времяпрепровождения. Это ничего не значит. Считается, что женщина даже обязана флиртовать – просто потому что она женщина. Глупо, а иногда и хлопотно, однако таковы правила. Элеонор сама прекрасно знает рамки приличия, и мне ни к чему предъявлять претензии.
Я вспомнила их ночной разговор и даже загрустила: как непохож был их мир на наш мир с Виктором и Жозе! В отличие от нас, у них было всё просто, ясно, откровенно и без обид. Как легко у них получалось строить отношения, и с каким скрипом, с какими адскими нервами, с какими колоссальными преодолениями что-то подобное давалось нам! Ни у кого из нас троих – ни у меня, ни у Виктора, ни у Жозе – не хватало сил полностью справиться даже со внутренними препятствиями на пути к счастью, а не то что ещё координироваться с некими внешними правилами и требованиями бомонда.
– Не знаю, какие догмы приняты в обществе и, неверное, понятия не имею, что такое флирт, но я хочу предупредить просто с точки зрения любящего сердца. Как бы там ни было, Виктор – яркий, эффектный, умный молодой человек, знающий, как быть обаятельным. Но, если тебе что-то покажется между ним и Элеонор, я тебя очень прошу: ничему не верь.
Пьер с недоумением выслушал, однако уступил:
– Хорошо, я не буду ни в чём подозревать свою жену. Но в любом случае твой друг мне не соперник. Зачем ей вообще другой мужчина, а тем более такой?
– Ну, если ты считаешь, что он слишком инфантилен, может быть, ты и прав. Но это ведь не значит, что в него нельзя влюбиться, причём, как раз из-за его инфантильности.
Пьер изучающе взглянул на меня и очень серьёзно спросил:
– Разве я говорил тебе, что считаю его инфантильным?
И тут я с ужасом осознала свою оплошность. Судя по тому, как он смотрел на меня, он понял, что я вчера подслушала разговор в беседке. Я выдала себя с головой! Не зная, как теперь выкручиваться, и с горечью размышляя, какой бы найти благовидный предлог, только чтобы залезть под стол и не сгорать от стыда перед тем, кто свободно впустил меня к себе домой, я склонила голову и пролепетала:
– Ну, мне так показалось… это очевидно… вы с Элеонор такие зрелые и рассудительные…
Недовольно сжав губы, Пьер вздохнул и поднял взгляд куда-то вверх, словно решал, что со мной делать.
– Что ж, в доме, постоянно полном гостей, сложно рассчитывать на конфиденциальность.
– Прости, я очень виновата перед вами, но я не хотела…
– Оставим это. Что было, то было, – мягко заявил он, решительно оттолкнувшись запястьями от края стола и откинувшись на спинку стула. – Для меня важнее, чтобы никто из этих полоумных девиц не разносил сплетни.