Если у тебя есть гештальт, закрой его.
В прихожей горел свет, из большой гостиной слышались мужские голоса, довольно громкие, но не слишком пьяные. На ветвях гостевой вешалки сгрудились плащи, в кроне я насчитала четыре шляпы, а в обруче внизу даже стояла трость с какой-то египетской маской – то ли сфинкса, то ли Клеопатры. Я усмехнулась, подумав о старом финансисте, мечтающем истребовать африканские долги.
Из гостиной ко мне вышла Элеонор и, прикрыв за собой двери, расцеловала меня в обе щёки. Как всегда, она была свежа и элегантна. Её длинное чёрное платье лениво колыхалось, послушное плавным движениям. Меня обдало прохладой и лёгкостью.
– Что так поздно? Мы начали беспокоиться.
– Прости, с друзьями засиделись. – Я спустила с плеч пальто, вытянула из него руки и закинула его на свой крючок хозяйского гардероба.
– Снова там? У фонтана? – Так мы называли наш ресторанчик. – Днём ещё приличное кафе, а вечерами… – Элеонор выразила неодобрение, едва качнув головой, по-юному изящно убранной в греческом стиле. – Там за тобой увязался этот красавчик? Не приставал к тебе?
Я сняла кепи и стала мотать на руку шарф.
– Ещё как приставал: выпытывал подробности моей личной трагедии. А ещё говорят, женщины любопытны! Не бойся, это мой друг, Виктор.
– Какой Виктор? Тот самый, с цирковой фамилией?
– С цирковой? – удивилась я. – Ну, вроде не особо. Доплер его зовут.
– Ах, не узнала в темноте. Но почему бы вам не приходить сюда, если захотите поздно поболтать? У нас ведь удобнее и безопаснее. Кстати, завтра суаре намечается. Можешь пригласить друзей. Пьер не жалует «легкомысленные» посиделки, а любой девичник становится интересным только с появлением хотя бы одного мужчины.
– О, могу привести даже двоих.
– Было бы отлично, – радушно согласилась она.
– Да, им это пойдёт на пользу. Спасибо, ты настоящий друг!
Элеонор засмеялась и ещё раз поцеловала меня в щёку. Меня вновь обдало волнующим холодком, и я немного смутилась. Всегда стеснительно, когда понимаешь, что можешь почувствовать нечто, чего от тебя не ждут, и потому заранее твёрдо решаешь ни при каких обстоятельствах не нарушать доверия. Впрочем, от Элеонор у меня не было секретов.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я поплелась к себе наверх.
Из гостиной ко мне вышла Элеонор и, прикрыв за собой двери, расцеловала меня в обе щёки. Как всегда, она была свежа и элегантна. Её длинное чёрное платье лениво колыхалось, послушное плавным движениям. Меня обдало прохладой и лёгкостью.
– Что так поздно? Мы начали беспокоиться.
– Прости, с друзьями засиделись. – Я спустила с плеч пальто, вытянула из него руки и закинула его на свой крючок хозяйского гардероба.
– Снова там? У фонтана? – Так мы называли наш ресторанчик. – Днём ещё приличное кафе, а вечерами… – Элеонор выразила неодобрение, едва качнув головой, по-юному изящно убранной в греческом стиле. – Там за тобой увязался этот красавчик? Не приставал к тебе?
Я сняла кепи и стала мотать на руку шарф.
– Ещё как приставал: выпытывал подробности моей личной трагедии. А ещё говорят, женщины любопытны! Не бойся, это мой друг, Виктор.
– Какой Виктор? Тот самый, с цирковой фамилией?
– С цирковой? – удивилась я. – Ну, вроде не особо. Доплер его зовут.
– Ах, не узнала в темноте. Но почему бы вам не приходить сюда, если захотите поздно поболтать? У нас ведь удобнее и безопаснее. Кстати, завтра суаре намечается. Можешь пригласить друзей. Пьер не жалует «легкомысленные» посиделки, а любой девичник становится интересным только с появлением хотя бы одного мужчины.
– О, могу привести даже двоих.
– Было бы отлично, – радушно согласилась она.
– Да, им это пойдёт на пользу. Спасибо, ты настоящий друг!
Элеонор засмеялась и ещё раз поцеловала меня в щёку. Меня вновь обдало волнующим холодком, и я немного смутилась. Всегда стеснительно, когда понимаешь, что можешь почувствовать нечто, чего от тебя не ждут, и потому заранее твёрдо решаешь ни при каких обстоятельствах не нарушать доверия. Впрочем, от Элеонор у меня не было секретов.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я поплелась к себе наверх.