Если у тебя есть гештальт, закрой его.
Я в отчаянии погрозила ему пальцем.
– Если ты ещё раз позволишь себе неподобающе вести себя с ней, я на тебя в полицию заявлю!
Виктор презрительно хмыкнул.
– Ну, попробуй, насмешишь только. Я вёл себя с ней более чем подобающе. Даже при минимальном количестве информации понятно, что это единственная результативная тактика.
У меня мороз побежал по коже.
– Что с тобой произошло? Ты же из порядочной семьи, хорошее воспитание, образование, благородная профессия. Дома тебя любили, сразу видно. И сейчас ты не обделён ничьим вниманием. Тебе грех жаловаться! Откуда же в тебе эта ненависть к женщинам?
Он изумлённо пожал плечами и стал отнекиваться:
– Нет у меня никакой ненависти. Не в моих правилах осуждать кого-то, если того не требуют обстоятельства. А если и требуют, я же знаю, надо дифференцировать.
– Да я уж поняла, как ты «дифференцируешь»! Слышала, что наговорил Элеонор про меня. Ну, да, я не красавица, но зачем было распинаться о том, кто что потерял или не потерял в моём лице? Если б я бегала за мужчинами, а они от меня, то насмешки, может, и были бы справедливы. Но я же ни за кем не бегаю! Мне просто обидно, что так думаешь именно ты. Я ведь считала тебя лучшим другом.
Он вздохнул и, недовольно хмурясь, проворчал:
– Даже если я так сказал, это вовсе не значит, что я так думаю. А если бы действительно думал, я не настолько идиот, чтобы говорить о тебе плохо, зная, что ты всё слышишь. Это была просто маленькая месть «невесте» за то, что она мне абсолютно безразлична. Мы ведь договорились, ты на меня вешаешься.
Я уронила лицо в ладони.
– Какой позор! Даже не знаю, чего мне совеститься больше: того, что меня считают одержимой тобой, или того, что ты меня «бросишь». Так стыдно!
Виктор презрительно фыркнул.
– Было б перед кем. Эта парочка не стоит того, чтобы всерьёз дорожить их мнением. Да и ты уже убедилась, что они на самом деле думают о нас и как воспринимают окружающих.
Я взглянула на него, чтобы понять, не издевается ли он, и покачала головой.
– Даже если снобы, они хорошие люди. Они ведь не виноваты, что в них воспитали высокомерие. Как бы ни обзывали нас между собой, они нас поддерживают и ещё много кому помогают. А человека нужно судить по его делам.
Виктор понурился и отвёл взгляд в сторону.
– Тогда и меня суди по делам. А то я обижусь и передумаю расторгать помолвку! Вот, намучаешься со мной! – Он с шутливым ворчанием ответно воздел грозный перст, но затем опять посерьёзнел и неожиданно смутился. – Шутки шутками, а я тебя очень прошу, не ходи в полицию. Там есть один человек, ему не понравится, что я так сильно рискую. Мне нечего доказывать, у меня своя голова на плечах, и в те проекты, которых не потяну, я не ввязываюсь. Ну, не то чтобы я не мог выдержать его упрёков и орания, но просто не хочу зря расстраивать.
– Это твой отец? – участливо спросила я.
– Нет, к счастью. Мой отец не служит и никогда не служил в полиции.
– Значит, любовник.
– Хуже! – улыбнувшись, воскликнул он. – Мой информатор.
– Если ты ещё раз позволишь себе неподобающе вести себя с ней, я на тебя в полицию заявлю!
Виктор презрительно хмыкнул.
– Ну, попробуй, насмешишь только. Я вёл себя с ней более чем подобающе. Даже при минимальном количестве информации понятно, что это единственная результативная тактика.
У меня мороз побежал по коже.
– Что с тобой произошло? Ты же из порядочной семьи, хорошее воспитание, образование, благородная профессия. Дома тебя любили, сразу видно. И сейчас ты не обделён ничьим вниманием. Тебе грех жаловаться! Откуда же в тебе эта ненависть к женщинам?
Он изумлённо пожал плечами и стал отнекиваться:
– Нет у меня никакой ненависти. Не в моих правилах осуждать кого-то, если того не требуют обстоятельства. А если и требуют, я же знаю, надо дифференцировать.
– Да я уж поняла, как ты «дифференцируешь»! Слышала, что наговорил Элеонор про меня. Ну, да, я не красавица, но зачем было распинаться о том, кто что потерял или не потерял в моём лице? Если б я бегала за мужчинами, а они от меня, то насмешки, может, и были бы справедливы. Но я же ни за кем не бегаю! Мне просто обидно, что так думаешь именно ты. Я ведь считала тебя лучшим другом.
Он вздохнул и, недовольно хмурясь, проворчал:
– Даже если я так сказал, это вовсе не значит, что я так думаю. А если бы действительно думал, я не настолько идиот, чтобы говорить о тебе плохо, зная, что ты всё слышишь. Это была просто маленькая месть «невесте» за то, что она мне абсолютно безразлична. Мы ведь договорились, ты на меня вешаешься.
Я уронила лицо в ладони.
– Какой позор! Даже не знаю, чего мне совеститься больше: того, что меня считают одержимой тобой, или того, что ты меня «бросишь». Так стыдно!
Виктор презрительно фыркнул.
– Было б перед кем. Эта парочка не стоит того, чтобы всерьёз дорожить их мнением. Да и ты уже убедилась, что они на самом деле думают о нас и как воспринимают окружающих.
Я взглянула на него, чтобы понять, не издевается ли он, и покачала головой.
– Даже если снобы, они хорошие люди. Они ведь не виноваты, что в них воспитали высокомерие. Как бы ни обзывали нас между собой, они нас поддерживают и ещё много кому помогают. А человека нужно судить по его делам.
Виктор понурился и отвёл взгляд в сторону.
– Тогда и меня суди по делам. А то я обижусь и передумаю расторгать помолвку! Вот, намучаешься со мной! – Он с шутливым ворчанием ответно воздел грозный перст, но затем опять посерьёзнел и неожиданно смутился. – Шутки шутками, а я тебя очень прошу, не ходи в полицию. Там есть один человек, ему не понравится, что я так сильно рискую. Мне нечего доказывать, у меня своя голова на плечах, и в те проекты, которых не потяну, я не ввязываюсь. Ну, не то чтобы я не мог выдержать его упрёков и орания, но просто не хочу зря расстраивать.
– Это твой отец? – участливо спросила я.
– Нет, к счастью. Мой отец не служит и никогда не служил в полиции.
– Значит, любовник.
– Хуже! – улыбнувшись, воскликнул он. – Мой информатор.