Если у тебя есть гештальт, закрой его.
Да, «мрачная и романтическая капитуляция перед злом».
Мастер у Бортко мне всё-таки больше нравится. Помимо лаконичности анимичностью. Знак, что это уже сломленный человек, посидевший в доме скорби. У Кары как бы слишком романтичный. Слишком герой.
При виде Михаила Ульянова невольно вспоминаю образ Жукова. Подчёркивает ассоциацию — человек и власть.
У Пилата Кирилла Лаврова — крик не то чтобы менее убедителен. Пилат другой, более сопреживающий, что ли. Может, больше старик уже.
Фразу «а ты бы отпустил меня, игемон» Бурляеву надо было говорить, по-моему, с большим состраданием к самому Пилату. Как будто Иешуа вообще не о себе. Хотя это и не по-булгаковски.
Интересно, что у Кары в эпизоде о жизни на волоске Иешуа смотрит на Пилата сверху вниз, т.к. стоит на ступеньку выше. Не высокомерно, но величественно. А в сцене разговора Левия Матфея на крыше, когда в кадре Воланд, на заднем плане башни Кремля, а когда Левий Матфей — купола и колокольня. Ну, как-то слишком прозрачный намёк, по-моему, хотя в духе времени.