«Турандот», чую, теперь меня преследует. Пересмотрели по ТВ «Сестра его дворецкого», в конце Дина Дурбин поёт «Nessun dorma» по-английски. Смотрела фильм в детстве и вообще такого не помнила. -_- Кстати, в английском переводе сохранили некоторые гласные оригинала, итальянского, так что даже не сразу понятно, на каком языке поёт. Интересно, это, по-моему, высший пилотаж — сохранить звуковое сходство с оригиналом.
А под утро мне снился молодой Франко Корелли. -_- Я гостила у кого-то на даче или в поместье, в «дворянском гнезде», сидели за большим столом на улице, что-то обсуждали с какой-то решительной тёткой, всё хотели пойти купаться всей компанией. Потом мы что-то обсуждали с Корелли, я писала специально для него то ли либретто, то ли таки прям даже оперу. А сидели уже в большой комнате в моей старой квартире, за столом, под большой картиной, каким-то мужским портретом (на самом деле, в жизни, у меня там репродукция «Всадницы» Брюллова висела). Корелли приклеивал на стену стикеры, символизирующие сюжетные повороты, которые мы выбрали, оставляли под вопросом или отметали.
Что-то часто начал приходить смс-спам. -_- То всё регистрация была, теперь вот «сауна, массаж, бильярд, шашлык, бассейн, комнаты отдыха». А казино на Луне с блекджеком и шлюхами?!
Мадам Леонар села напротив и окинула Рафаэля брезгливым взглядом. – У меня к вам только один вопрос. Кто давал вам деньги? – Никто. – У вас ничего нет. Но вы ушли с работы месяц назад. На тот момент вам ещё не открыли доступ к счету тётки. Нашли более лёгкий заработок? – Меня уволили. Моя тётя умерла, мне было тяжело, я больше не мог справляться с обязанностями. – Неужели? А на самом деле? Рафаэль хотел ответить, но осёкся. Говорить, что Эспре шантажировал его было нельзя. – Где мой адвокат? Разве он не должен присутствовать на допросе? – Таким, как вы, адвоката не положено, я считаю, – изрекла мадам. – Суд – привилегия не для вас. – Я не предавал родины. – Вы готовили восстание путём принятия на себя функций законной власти. Восстание образует коллективное насилие, способное поставить в опасность институты Республики или причинить вред неприкосновенности национальной территории. – Я ничего не готовил, – зло процедил Рафаэль. – Руководство восстанием или организация восстания наказываются пожизненным уголовным заточением и штрафом в размере пяти миллионов, – отрапортовала мадам. – Хотите, чтобы я оправдывался и оговорил себя? Я не готовил восстания, не посягал на государственную власть и неприкосновенность территории! – Конечно, вы ноль, – согласилась мадам. – Тщеславное ничтожество, марионетка. Сами вы ни на что не способны. Вы маленький домашний тиран, грезящий стать великим диктатором. От кого вы получали деньги? читать дальше– Ни от кого! Мадам вздохнула. – У вас нашли рукописный гроссбух. Там вся ваша бухгалтерия. Вы регулярно получали немалые суммы и тратили их на подготовку мятежа. – Я ничего не писал, я никогда не видел никаких денег и никакого гроссбуха. – Вам это было ни к чему, всё делали за вас. Вы наняли помощников. Их клички известны: Флам, Силанс, Лашарите, Кёр, Фруа, Рюмер, Шлиманн. Вас постоянно видели в компании нескольких человек. Есть свидетельства, что именно они проводили агитацию и работали за вас на публике. Наймиты, специализирующиеся на разжигании войн и конфликтов, стоят дорого, особенно если они в розыске Интерпола. Рафаэль вздрогнул. Не могло быть, чтобы мэтр привёл к нему банду международных преступников! – Я никого не нанимал. Хватит меня запугивать вашим Интерполом и какой-то бандой! – Экспертизы и сбор данных – дело времени, и я не вижу смысла торопиться, – невозмутимо произнесла мадам. – Просто скажите сейчас, кто вами управлял. Конечно, у вас не было собственных связей с преступниками такого ранга. Кто нанимал вам людей? – Никто. Я только хотел справедливости. Может, я заблуждался, но заблуждался добросовестно. Я всё делал для блага народа, как в него верил. Мадам кивнула. – Что ж, и я верю, вы ни при чём. Только добросовестность ваша дёшево стоит, если выдаёте свои больные амбиции за благо народа. Кто-то должен понести наказание. Есть преступления, за которые не может быть иных наказаний, кроме как максимально жестоких. И пока мы не знаем имени заказчика, за всё ответите вы. – Она встала и направилась к двери. Уронив локти на стол, Рафаэль схватился руками за голову и от бессилия дико зарычал. – Да чёрт с вами! Распните! Распните! Я приму это мученичество! Мадам оглянулась на него и презрительно фыркнула. – Мессия доморощенный. Чем больше вы обманываете себя, что вы герой, тем большим ничтожеством становитесь. Хоть раз в жизни проявите мужество и скажите правду. Похоже, вам не хватило проведённого здесь времени, чтобы осознать своё положение. У вас непозволительно шикарные условия содержания. Но вы слишком плохой агитатор, чтобы выделять на вас персональную камеру. Готовьтесь принимать соседей, посмотрим, как вы запоёте, проведя хотя бы сутки запертым с уголовниками. Её угрозы почему-то успокоили Рафаэля. Он выпрямился и посмотрел в глаза лютому врагу. Рано или поздно это должно было случиться. – Я вам ничего не скажу. Мадам пожала плечами, отворачиваясь. – Не прощаюсь с вами. И охранник выпустил её из камеры.
Послушала и посмотрела целиком оперу «Турандот». Ооо, оторваться невозможно! Но сюжет.... -_- И прииинц.... Сначала подумала, будет история, похожая на «Тень» с финалом «не надо нам принцесс, не надо королей». А тут всё не так. Неприступная, как Великая китайская стена, принцесса мстит за надругательство татарского солдата над её благородной бабушкой — мстит исключительно влюблённым принцам, независимо от их происхождения. Принцы пытают счастье: отгадаешь три загадки принцессы — получишь её, не отгадаешь — смерть. Понятно, что в итоге всех казнят. Бродячий принц, сын, кстати, низложенного татарского хана (это карма, карма!), случайно встречается с отцом на улицах Пекина. Отец бродяжничает вместе с преданной служанкой Лью, она помнит улыбку принца, который улыбнулся ей однажды (а чо только однажды-то? ), и из любви к нему делит тяготы отца и заботится о нём. Там же, в городе, принц видит принцессу, вышедшую к народу, и срузу влюбляется в неё. Так влюбляется, что рвётся отгадывать загадки, хотя все его отговаривают, понимая, что это верная смерть. Но принц непреклонен. И таки отгадал он три загадки принцессы — потому что фактически загадки были про чувства к ней и про неё саму. И почему тогда другие принцы так же отгадать не могли, не понятно. Ну, видимо, недостаточно любви было. В общем, отгадал, принцесса должна принадлежать ему. Ну ок. Гордая принцесса в шоке и противится позору. А принцу вроде как не обладание принцессой нужно, а её любовь. Он загадывает ей ответную загадку. Если принцесса отгадает его имя до рассвета, она может его казнить. Если не отгадает, то должна ему покориться. Принцесса издаёт указ о Nessun dorma: народ должен узнать имя принца, иначе огульно всех казнят. Люди давят на принца, чтоб он сказал имя и спас их от гнева жестокой принцессы, а затем находят низложенного хана и Лью, с которыми принц разговаривал на площади (таки не подумал принц, что подставляет их, не мог чего другого загадать, чтоб только он знал -_- ). Их бьют и пытают, чтобы выведать имя, но они молчат. Потом происходит очная ставка. Принцесса угрожает убить хана и служанку. Лью, выгораживая господина, говорит, что только она знает имя, но не скажет и охотно пойдёт на мученичество, потому что любит и хочет принцу счастья с принцессой. Потом Лью понимает, что может не выдержать пыток и сознаться невольно. Выхватывает кинжал и убивает себя. Все в шоке. Отец в шоке, лишился опоры. Принцесса в шоке, она начинает сомневаться, и вообще до неё доходит, что такое любовь. Принц тоже в шоке и винит в смерти Лью принцессу. Потом они остаются наедине, принцесса противится, принц пылко объясняется, и принцесса в итоге сдаётся. Потом принц сам открывает ей своё имя, и, по идее, она может его казнить, но она его уже любит, она победил, она оттаяла. Вместе они выходят к народу, народ ликует и славит рассвет и солнце.
И, в общем, всё бы хорошо, кабы не смерть Лью! И как бы, это... спрашивается, а зачем тогда и принцу, и принцессе любовь ценой невинной жертвы? Принцу-то не стыдно после самопожертвования любящей девушки на принцессе жениться? Может, он, таки ослеплённый гордыней, проглядел настоящую любовь в погоне за недосягаемым идеалом? Принцесса оттаяла — ну, молодец, но ему она теперь зачем, тем более если он её считает виновной в гибели Лью? Гордость ему позволит жениться на такой? А принцессе зачем такой эгоистичный принц, который допустил невинную жертву ради своей пылкости? Тем более, что жертва — не абы кто: и его любила, и об отце заботилась. Ну, хорошо, принц открыл принцессе глаза, она признала, что была неправа, но и всё, можно было с ним распрощаться и милостиво отпустить его на все четыре стороны. Да и как-то чуствовать себя побеждённой и опозоренной таким ничтожеством — как-то уже ниже монархического достоинства. Называется, несчастная принцесса Турандот, а тебе точно нужен такой муж? Как-то не пойму я, почему принц Калаф, видя, к чему всё идёт, когда Лью стала его выгараживать и вознамерилась пожертвовать собой, не сообразил, например, сам заговорить зубки, выхватить нож и, потянув время до рассвета и изобразив Шахерезаду, немного поблефовать, мол: «Дорогая жестокая принцесса, если я сейчас себя убью, ты останешься навек опозоренной. Жениться-то я на тебе не женюсь и изнасиловать не изнасилую, хотя и не собирался, но я с лёгкостью отгадал загадки и уже опозорил тебя, так что для тебя единственный шанс взять реванш и узнать моё имя — сделать так, чтобы я сам тебе его окрыл. Так что давай-ка отпусти этих двоих, тем более что они ничего не знают, снаряди-ка их в дорогу и давай-ка мы с тобой потолкуем, потому что это только наш поединок. Я сражаюсь за твоё прекрасное сердце с твоей жестокостью, а ты сражаешься за свою честь, как ты её понимаешь. Таки я ж благородный, я не могу допустить невинных жертв! И вообще я настоящий мужик принц, я лучше себя убью и умру победителем, чем позволю погибнуть преданной женщине, пусть и служанке. Я отдам жизнь за свои идеалы! И за тебя, кстати. Я благороден, неустрашим, непреклонен, и дух мой неколебим, как Великая китайская стена!» Толкни Калаф такую тираду, на него бы весь Китай молился и Турандот пала бы к ногам ещё до рассвета! А так принцессе следовало бы гнать его взашей и воздвигнуть мавзолей доброй, опреданной, героической Лью (кстати, в героизме похожей на бабушку самой Турандот). Ведь это Лью открыла принцессе глаза и показала, что такое настоящая любовь. Тем более что и народ тоже преисполнился благоговением перед жертвой Лью. Ну, фемслэш тут был бы лишним, а вот нормального гетного финала, когда мужик, даже если и ослеплён страстью, всё равно думает головой, просчитывает ходы, ведёт себя ответственно, умеет рулить ситуацией и выводить её на хэппи-энд, тут очень не хватает, по-моему. Ну, мне очень хотелось бы такую альтерверсию. Но, увы, Калаф — это всё-таки не мой Виктор.