Видела Нила Геймана. Не вживую, конечно, – по MTV. Рассказывали о мульте «Коралина в стране кошмаров» и мельком показали его. Имя перевели буквально – Нейл. Не узнала б по лицу: если вглядеться, похож на свои «молодые» фотографии на книгах (да и причёска та же ), но немножко уже подопухший, лицо не слишком выразительное. Попыталась разглядеть холодный блеск в глазах, но так и не разглядела.
Хочется уже наконец кому-нибудь в жизни подойти своими шизо... шестерёнками. Когда чувствую, что не получается, всегда глубоко переживаю свою вину. О, как на этом фоне мною можно манипулировать. Хотя ладно, если сознательно давить на моё чувство долга, то эффект обычно бывает обратный, так что могу себя успокоить: катапульта и парашют есть. Интересно даже, получится ли вообще когда-нибудь, или мы такой неправильный Гексли.
Ага, подойти шестерёнками – это значит, что при совмещении мозгов извилины одного мозга ложатся в борозды другого.
Накрывала меня с головою Алая залатанная пелена. Бухала с ним, а похмелялась одна. Летала с ним, а залетела одна. Летала с ним, а приземлялась одна. Летала с ним, а катапульта одна. Стирала с ним, а полоскала одна. Ширялась с ним, а кайфовала одна. Косила с ним, а забивала одна. Мочила с ним, а отсидела одна.
Кажется, начинаю понимать, почему многое из Гранады прошло мимо меня. Как-то привыкла с 16 лет смотреть на Бретта как на кавайную няку влюблёнными глазами – даже когда он старый, толстый и больной. Особенно, когда он старый, толстый, больной и его так жалко! И хочется взять его на ручки. Смотреть только на него, а не слушать и вдумываться. В фильме существуют как бы два параллельных мира: один – мир почти мистического ужаса и кошмаров, другой – абсолютно реальный, жизнь «в настоящем», где есть место и прагматизму, и страстям, и даже иронии. И оба мира переплетены, взаимосвязаны и не существуют один без другого. Путь из одного мира в другой – через преступление и страдания. Только сейчас задумалась, зачем в «Холостяке» радуга. Она на картине с видом Рейхенбаха, на письме дамы под вуалью редактору, на рисунках Холмса, на Уотсоне, который пришёл к нему. Может, это свет – символ надежды. Когда на Бейкер-стрит приходит женщина под вуалью, на потолке в гостиной лежат блики, на лицах словно пульсирует странный жёлтый свет, как-то не слишком похожий на свет от камина. Впрочем, когда Роберт душит Гетти, на их лицах тоже озарены светом. Когда Холмс раскрывает решётку тюрьмы леди Хелены и приходит к ней на помощь, за его спиной тоже льётся свет.
Холмс с предельной откровенностью рассказывает Уотсону о своём кошмаре. И несмотря на больший интерес Уотсона к его питанию, нежели к сути его слов, Холмс оживает. Рассказ о своих переживаниях часто помогает взглянуть на них с другой стороны. Доктор как будто одним своим появлением вытаскивает Холмса из мира кошмаров и видений. И Холмс меняется, возвращаясь к привычному, обоснованному и «здравому» способу мыслей. Расследование в привычном понимании с появлением Уотсона и начинается. «Возможно, будущее вокруг нас», – слова уже не тронувшегося умом мистика, а логика.
Пьетта – почему-то возникает ассоциация, когда Холмс держит на коленях поднятую из ямы леди Хелену над трупом её мучителя.
P.S. На эпизоде о «схватке за Гетти» меня немного улыбнуло от некого сходства с пафосными триллерами о маньяках, ну да ладно.
P.P.S. Вспомнилось, что во время оно смотрела эту серию по телевизору два раза – один раз дома в компании родителей, другой в гостях у Майи. Майя со смешком (сдаётся мне, она тоже Гексли) заметила, что, когда леди Хелена прижимается к спасшему её Холмсу, он, вроде как, подозрительно хладнокровен, хотя я бы так не сказала. А матушка покачала головой: «Ну уж какого-то прям ненормального из Холмса сделали: все эти рисунки, видения...»
В добавок к кощунственной идее о том, ЧТО у ТИМов будет стоять на столах для освящения в церкви на Пасху, пришла идея написать, каково это – застрять в лифте с ТИМами. Эпиграф уже нашёлся:
Ничего на свете лучше нету, Чем застрянуть в лифте с ТИМом до рассвета.
Когда я на почте служил ямщиком, Ко мне постучался косматый геолог...
Мы с моим бородатым суровым дедом-ямщиком в дождливую ночь по грязи (дороги развезло ) ехали куда-то из города на нашей повозке. Наконец, подъехали к какой-то сторожке в глухом лесу. Неразговорчивый хозяин – усатый, рыжеватый, широколицый господин, себе на уме, как мне показалось, – был нам весьма рад. И только я подумала, что всё-таки какое-то зловещее это место и что неспроста нам надо было ехать сюда ночью, да ещё и по такой дороге, – как по лестнице с чердака спустился ещё один господин – худой, с бегающим, колючим, неприятным взглядом и немного взъерошенной тёмной шевелюрой. На его ногах были надеты странные деревянные приспособления особой конструкции, – на вид нечто вроде колодок, – призванные, видимо, облегчать больным ногам передвижение. Ходить господину помогал ловкий негритёнок (Билли? ), которого тот по-лишнему дёргал, совсем по-старчески недовольно и противно ворча. Однако мне показалось, что господин в колодках специально напускает на себя вид сварливого старикашки. А, приглядевшись к колодками, я поняла, что они только затрудняют движения. «Эге, – смекаю, – а дяденька прикинулся калекой и собрался в город просить милостыню». И мой дед, видимо, тоже как-то был с этим связан. На том и кончилось.
Который день всех дайриковцев в мужском роде тянет называть. Ники у многих "мужскими" звучат. Вот ещё проблема — лазить по профилям, законный пол уточнять, чтоб никого не обидеть.
Ы, девушка, которая передо мной за компом сидела, оставила открытым документ с главами книги Роджерса "Взгляд на психотерапию..." Как приятно вспомнить психологическую молодость! Книга у меня есть, но на всякий случай сохранила документ себе: пусть в электронном виде будет, вдруг сгодится.
Лена оказалась Штирлицем. Вот уж никогда бы не подумала! Хотя, безусловно, она сенсорик, рационал и экстраверт. Насчёт логики-этики... Если учесть, что мои этические разглагольствования по поводу той или иной ситуации она порой слушает как откровения, то, скорее, логик. Вообще человек очень эмоциональный и переживающий – особенно в неожиданно меняющейся ситуации и в т.н. ситуации неизвестности. А я вот эту её переживательность почему-то склонна была принимать за виктимность. Нам-то, Гекслям, любой дефицит интуиции кажется странным, потому сразу на виктимность грешить получается. Иногда Лена проявляет агрессию и как будто сама этого не замечает. С этим был связан единственный эпизод за все годы, когда в нашем общении трения возникли (не считая моих опозданий, к которым, впрочем, она уже привыкла, и не считая её эмоциональных разговоров о третьих лицах). Говорю ей, что мне неприятно, она удивляется: "Разве я агрессивна?" Потому как человек исключительно мирный и "положительный" и сознательно никогда ни с кем идти на конфликт не будет.