Ох, я это доосилила. В начале просто абсурд, под конец уже полный бред.
Выражаю особую благодарность за вдохновение любимому мной
Эдгару По – собрату по Урану на асценденте.
Эдгар Алан Вниз-По-Реке-ПоВорон`ОККак-то в полночь, в час угрюмый, новый депутат Гос. Думы,
Над томами первых чтений я склонился на толчке,
Грёзам слэшным отдавался, – и вдруг стрёмный треск раздался,
Будто кто-то наширялся и ломился в дверь ко мне.
«Это, верно, – прошептал я, – спикер вышел в туалет.
Кто стучится в дверь ко мне?»
читать дальшеКто стучится в дверь ко мне
С толстой сумкой на ремне,
С цифрой «пять» на медной бляшке,
В синей форменной фуражке?
Это он, это он!
Ленинградский почтальон.
Как щас помню... Ожиданья... С почтальоном лобызанья...
И в камине очертанье тускло тлеющих костей...
И как ждёт упырь рассвета, так я тщетно ждал ответа
(Не сочтите, я с приветом, не сочтите, что я гей)
О «Леноре», что из шерсти шмотки делает нежней, –
Ждал посылку столько дней!
...Но вода в кабинках рядом издавала будто лепет,
И не слышал я – что странно – ни ругательства в ответ.
Брюки спешно надевая, встал я с места, повторяя:
«Этот ... спикер, гад полночный, постучался в дверь ко мне!
Видно, супа он объелся, ночью выкравшись в буфет, –
И стучится в туалет».
Подавив свои сомненья, победивши опасенья,
Я сказал: «Не осудите замедленья моего!
Законопроект ужасный я читал, такой неясный...
Задремал я, сон прекрасный снился мне... Что вы ломились,
Я не слышал...» Тут раскрыл я дверь клозета моего:
Тьма – и больше ничего.
Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,
И чесал я репу долго, как дурак, во тьме один.
Но, как прежде, ночь молчала, тьма душе не отвечала,
И – «Дебил!» – лишь прозвучало в адрес спикера, – «Дебил!» –
Это я шепнул, и эхо повторило: «Сам урод!»
Эхо – больше ничего.
Вновь я в туалет вернулся – чуть ширнулся – содрогнулся, –
Стук раздался громозвучней, чем звучал он до того.
«Верно, кто-то с дубу рухнул и в окно случайно стукнул.
Что за ставнями забилось у клозета моего?
Это – ветер, – усмиряю трепет стрёма моего, –
Ветер – больше ничего».
Я окно бутылкой водки вышиб, – важною походкой
На бровях тут выполз Ворон, гордый дятел слэшных дней,
Не склонился он учтиво, словно перепил он пива.
И, взмахнув крылом лениво, в пышной готике своей
Он взлетел над унитазом, гретым задницей моей,
И уселся поскорей.
От похмелья я очнулся и глумливо усмехнулся,
Видя важность пьяной птицы, севшей прям на унитаз.
«Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, –
Я промолвил, – ну-ка слезь-ка, а то дам тебе я в глаз!
Ты что ль грел своею попой этот славный унитаз?»
Молвил Ворон: *цензура*.
Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало,
Возмутился я всем сердцем на ответ её тогда.
Да и кто не возмутится, когда Ворон матерится,
Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда –
Оскорблял так депутата, посягнув на унитаз,
Ворон, сам как *цензура*!
И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,
Точно он не чёрный ворон, а банальный попугай.
И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он...
«Депутат аз есмь народный, а совсем не *цензура*! –
Я вскричал во гневе правом. – Привлеку к суду я вас!»
Ворон молвил: *цензура*.
Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной:
«А свидетелей-то нету! Как его мне засудить?!
Иль его мне замочить? Он не даст спокойно жить.
Не пустить ли, хоть и грубо, по канализационным трубам
Его маленькую тушку, чтоб заткнулся наконец?
Ворону придёт копец».
Я, столь сладостно мечтая, улыбаясь и вздыхая,
На другой толчок уселся против Ворона тогда.
И, склонясь на кафель нежный, я фантазии безбрежной
Отдался душой мятежной: «Это – Ворон, *цензура*.
Будет всё здесь оглашать он, если мочкануть сейчас,
Слэшным криком *цензура*.
Я сидел мечтаний полный и задумчиво-безмолвный,
Запах птицы жёг мне ноздри: делал гад свои дела,
И с печалью запоздалой головой своей усталой
Льнул я к законопроектам, тяжко думая тогда:
«Где же мне найти «Ленору», настирать чтоб шмоток гору
И под щёку подложить?
Вот постой, свою посылку получу – тебе я всыплю!»
Ворон на толчке балдеет, неприятным чем-то веет...
Говорю: «Ну, погоди, гад. Я ещё не всё сказал.
В миг неясный упоенья я вскричу: «За все мученья
Твою глотку я очищу тем «Ленором» навсегда!
Пей, о, пей скорей канистру ты «Ленора» всю до дна!»
Каркнул Ворон: *цензура*.
И вскричал я в скорби страстной: «Птица ль ты – иль *цензура* ты?
Больше слов ты что ль не знаешь? Что заладил *цензура*?
Иль шпиён ты, дятел, вражий, что сидишь ты тут и гадишь?
Что, кавайно пошпиёнить ты пришёл ко мне сюда?
О, скажи, да только правду, – а то дам ногой как раз!»
Каркнул Ворон: *цензура*.
«*Цензура*, – вскричал я, – сам ты! Замочу тебя я вправду!
Утоплю тебя в сортире, так и знай, я навсегда!
Заклинаю, умоляя, мне сказать, как зам.министр`у,
Мне откроется ль канистра, средством для белья полна,
Та, которую «Ленором» в телике зовут всегда?»
Каркнул Ворон: *цензура*.
И воскликнул я, вставая: «Прочь пошёл нах, бляха злая!
Ты из царства мух-мутантов, – и вали, казззёл, туда!
Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, чёрной,
Из моей пошёл уборной! Быть хочу один всегда!
Вынь свой жёсткий клюв из зада моего, где скорбь – всегда!»
Каркнул Ворон: *цензура*.
И сидит, сидит зловещий вещий Ворон-Ворон`ОК,
С моего, млин, унитаза не умчится никуда.
Он глядит, уединенный, точно демон полусонный.
И моча его струится – на полу уже поток...
И душа моя из лужи, что волнуется всегда,
Не восстанет – никогда!
итиииииить
Ворон, гордый дятел слэшных дней
ыыыыыыыыыыыыыыыы
Это моя любимая фраза во фсей стихо-опупее.
просто это одно из прозвищ Рема - Ворон
А, у тебя свои ассоциации.
Даже в сортире.
а по совместительству ремоворон подрабатывает Джерриусом
Мдяя, бедное жывотное!
куда только грЫн-пЫс смотрит
да, но экологически чистыми продуктами жизнедеятельности!
А ведь верно!
Мя!
АСЯ-ЯСА, а мне нравится, как в тексте обыграно слово "Ленор".