воскресенье, 25 ноября 2018
— Если бы Виктор был здесь, он бы не позволил случиться такому вандализму.
— Если бы он был здесь, он первый взялся бы за топор.
Оцепенение пробирало от его упёртости и почти патологической категоричности.
— А ведь в тот день, в ресторане, мне показалось, что он видит в вас идеал, — сказала я как можно суровее.
Бертье нахмурился, его взгляд настороженно вспыхнул из-под бровей.
— И вы поверили? Зря!
— Я поверила в его искренность. Не знаю, что он в вас нашёл, но он верит в вашу порядочность. А вы!.. Если он хоть немного вам дорог, не смейте предавать его веры в вас.
читать дальшеКак будто с некоторым облегчением фараон презрительно фыркнул.
— Уникум! умеет же он дурить головы девчонкам.
— Что?!
Бертье отпихнул ногой обломки досок, бывшие ещё вчера стеной, на которой висел семейный портрет моих друзей, схватил стул и ловко развернул его ко мне.
— Сядьте. Вы должны прочесть одно признание.
— Имейте в виду, если вы силой вытянули самооговор из Элеонор и Пьера...
— Сядьте же. — Он как будто начал сердиться. — Силой или хитростью, но это сделал не я. Это принёс Виктор. Что скажешь! Он гений. Думаю, вам знаком почерк.
Готовая разоблачать любые подвохи, я опустилась на покалеченный стул. Бертье раскрыл портфель, вытащил какие-то бумаги и положил передо мной.
— Я вам не свидетель. Я не сидела за одной партой ни с Виктором, ни с Элеонор, ни с Пьером и не знаю их почерков.
Инспектор внезапно взглянул на меня с какой-то странной жалостью и ретировался куда-то за мою спину, в конец зала, к окну.
Пожав плечами, я взяла документ и пробежалась по странице. Нет, я хорошо знала этот почерк. У меня кольнуло сердце.
— Что это?
— Прочтите внимательно, — глухо раздалось из глубины комнаты.
Я забегала взглядом по строчкам, но почти сразу споткнулась об имя. Это было её имя.
— Что?.. Ничего не понимаю...
Я читала очень чёткий, выверенный текст, написанный её закруглённым уверенным почерком. Это был не небрежный черновик, а старательно и даже торжественно выведенный образец каллиграфии. Нет, это не подделка: я чувствовала её руку. Очень подробно, даже занудно, она описывала своё стеснённое финансовое положение, знакомство на богемной посиделке с Элеонор, предложившей заработок, показавшийся настоящим богатством в сравнении с доходом нищей художницы, первую встречу с Пьером, первую ходку, когда она ещё ничего не подозревала, великую радость, когда на первый гонорар она смогла погасить свой долг за свою убогую комнатушку, первое беспокойство, когда начала подозревать неладное, и первый ужас, когда всё прояснилось и пойти в полицию ей помешали запугивания и угрозы со стороны мнимых благодетелей. Они держали в заложниках и грозили жестокой расправой над самым дорогим ей человеком на свете, лучше которого она не встречала в своей жизни и любви которого она не достойна.
Мои руки упали на колени, сминая роковое признание. Я не могла сдержать слёз.
Бертье вышел из-за моей спины и пристально посмотрел на меня.
— Полагаю, вы дочитали.
— Что это? О ком она говорит?
— О вас, очевидно.
— Что за глупость... Мне никто не угрожал расправой, и она меня не любит, она меня презирает... Это фальшивка. Почему здесь не упоминается моё имя?
— Вот мне тоже интересно. Почему вы плачете?
— Я не плачу. — Отложив донос, я скорее вытерла слёзы, но к глазам подступили новые. — Просто растрогалась... Хороши у вас методы, только бесполезны. Что за бред? Она никогда бы такого не написала. Никакого шантажа и никаких угроз не было, друзья просто приютили меня после того, как мы с ней поругались. Она не хочет иметь со мной ничего общего, я её раздражаю, я не могу ничего ей дать... Так что это я её не достойна. Вы просчитались!
— Не горячитесь. Я тоже нахожу, что эта женщина слишком эгоистична и слишком холодна для подобного самопожертвования. Взгляните на слог. Это не её ход мыслей. Вы согласны? Такую исповедь я скорее представлю из ваших уст или из уст... простите, другого такого же сентиментального идиота. Он разве не пообещал не впутывать вас?
Я хлопала глазами, и мои слёзы даже высохли от удивления.
— Кто?
— Виктор. Не удивлюсь, если он продиктовал ей это признание, от первого слова до последнего. Он ведь её выгораживает. И вы знаете, почему?
— Нет-нет-нет, это всё какая-то ерунда. Я не понимаю, к чему вы клоните.
— Он гений, правда. Я не знаю никого, кто умел бы так ловко жонглировать фактами, чтобы они казались противоположностью самих себя. Но, в отличие от вашего покорного слуги, он не полицейский. Я не собираюсь никого жалеть и выгораживать, и эта ваша мадам будет привлечена не как жертва, а как соучастница преступлений.
У меня голова шла кругом.
— Что вы плетёте? Зачем это нагромождение лжи? Решили впутать как можно больше имён, чтобы потом сделать великую милость и вытянуть из меня клевету на Пьера и Элеонор? Никогда! Никогда! Идите к чёрту! Они не могут быть причастны! — Я схватила злосчастное признание и стала его рвать.
Бертье кинулся ко мне и сцапал мои руки.
— Хватит! Хватит! Бесполезно, это копия! Вы видите, мы здесь одни, это не для протокола. Мне больше не нужны от вас никакие свидетельства. Просто взгляните наконец правде в лицо! Что вы как маленькая?
Я пыталась пинаться, но у меня ничего не вышло. Здоровенный инспектор усадил меня обратно, с недовольной рожей отнял клочки бумаги из моих рук и сердито покидал их в свой портфель. Уже не пытаясь сдерживаться, я плакала в полную силу. Это была очень изощрённая пытка.
@темы:
Эмма,
Роман