Если у тебя есть гештальт, закрой его.
Жозе вздохнул и задумался.
– Если бы позор касался одного меня, было бы ещё полбеды. Под ударом вся лаборатория. Если о проекте узнают… Если сорвётся по моей вине… – В его тёмно-карих глазах блестел ужас, но Жозе справился с собой – его лицо стало спокойным, как у человека, принявшего непростое, но твёрдое решение.
Виктор нахмурился, будто для него это означало проигрыш. Уголки его улыбчивого рта сползли вниз, а глаза сузились в злые щёлочки. Вместо того чтобы поддержать друга, он встал и пересел обратно.
Спохватившись, я придвинула украденный у меня бокал, из которого Виктор уже пил, и, пока вновь не отняли, скорее хлебнула своё законное дурманное поило.
Виктор неодобрительно покосился на меня и скептически надул губы.
– Кто не успел – тот опоздал, – совредничала я и, чтобы разрядить обстановку, показала ему язык. Если уж так боялся, что я напьюсь и стану буянить, пусть потерпит маленькое озорство.
Не реагируя, Виктор перевёл взгляд на Жозе, расправил плечи и, строгий, неприступный, как знатный вельможа, прислонился к прямой спинке дивана.
– Ваши коллеги давно в курсе. Ты написал статью – тебе позволили её опубликовать. Следовательно, рассчитывали на тот или иной общественный резонанс. Даже к лучшему, что он приобрёл оттенок скандальности. Чем нелепее шумиха, тем легче отстраниться и спокойно работать. Если ввяжешься в спор с профессиональными бретёрами, только напрасно потеряешь время и силы. Ты – свободный художник, почти Джамбеллино. Ты в ответе не за то, что о тебе прогорланят крикливые завистники, а за то, что ты сделаешь, какие открытия совершишь. Конечно, если придумать себе мнимую вину и всплыть кверху брюхом, то можно по-настоящему погубить дело.
Наш друг страшно смутился, а я, впечатлённая грозной речью, захлопала в ладоши.
читать дальше
– Если бы позор касался одного меня, было бы ещё полбеды. Под ударом вся лаборатория. Если о проекте узнают… Если сорвётся по моей вине… – В его тёмно-карих глазах блестел ужас, но Жозе справился с собой – его лицо стало спокойным, как у человека, принявшего непростое, но твёрдое решение.
Виктор нахмурился, будто для него это означало проигрыш. Уголки его улыбчивого рта сползли вниз, а глаза сузились в злые щёлочки. Вместо того чтобы поддержать друга, он встал и пересел обратно.
Спохватившись, я придвинула украденный у меня бокал, из которого Виктор уже пил, и, пока вновь не отняли, скорее хлебнула своё законное дурманное поило.
Виктор неодобрительно покосился на меня и скептически надул губы.
– Кто не успел – тот опоздал, – совредничала я и, чтобы разрядить обстановку, показала ему язык. Если уж так боялся, что я напьюсь и стану буянить, пусть потерпит маленькое озорство.
Не реагируя, Виктор перевёл взгляд на Жозе, расправил плечи и, строгий, неприступный, как знатный вельможа, прислонился к прямой спинке дивана.
– Ваши коллеги давно в курсе. Ты написал статью – тебе позволили её опубликовать. Следовательно, рассчитывали на тот или иной общественный резонанс. Даже к лучшему, что он приобрёл оттенок скандальности. Чем нелепее шумиха, тем легче отстраниться и спокойно работать. Если ввяжешься в спор с профессиональными бретёрами, только напрасно потеряешь время и силы. Ты – свободный художник, почти Джамбеллино. Ты в ответе не за то, что о тебе прогорланят крикливые завистники, а за то, что ты сделаешь, какие открытия совершишь. Конечно, если придумать себе мнимую вину и всплыть кверху брюхом, то можно по-настоящему погубить дело.
Наш друг страшно смутился, а я, впечатлённая грозной речью, захлопала в ладоши.
читать дальше
-
-
18.11.2016 в 06:19-
-
21.01.2017 в 05:30