Вместо текущей сцены злоключений Пауля хочется вычитывать разборки комиссара и Филля. Вдохновляют меня взаимоотношения этой парочки. Если в 3 главе между ними было сотрудничество (и на личности они переходили только в духе игры «Ты придурок, будь осторожнее, я за тебя боюсь» – «Но я так блестящ, и ничего со мной не случится» – «Да, ты потрясающ, но всё равно придурок»), то к 4 главе всё, что могло быть сделано ими вместе, сделано и начинаются этические перетягивания каната. Не сходятся герои в жизненных и политических взглядах, и один другого пытается перетянуть на свою сторону в духе: хороший человек должен встать на путь истинный, то бишь на мой путь, да и сильный союзник пригодится. С 4 главы начинается идейное противостояние комиссара и Филля, которое потом разведёт их по разные стороны ринга.
Откровенно говоря, для меня странно здесь выглядит комиссар, пытающийся сманипулировать Филлем и этически надавить на его совесть и принципы. Почему комиссар вдруг применяет этику, пока объяснить не могу. Другое дело, что у Филля она в этом диалоге обнажена, он откровенно слаб (ну да, аффтар щедро одарил героя критическими днями и дико радуется, глядя на то, как герой страдает ). Филль физически устал, ему физически плохо, и потому с него спадает маска, чем и пытается воспользоваться комиссар и не вполне порядочно, хотя и весьма неуклюже, бьёт по самому уязвимому месту. Но Филль был бы слишком прост, если бы поддался. Он отнюдь не бессовестный человек (хотя его часто таким называют и он сам этим демонстративно гордится ), совесть часто его мучает, но на неё нельзя надавить извне: она как бы интровертирована. Он сам хозяин своей совести, и она у него весьма своеобразна: преступать закон и в мелочах и по-крупному она ему порой позволяет совершенно спокойно. Наказания он не боится, потому что настолько уверен в себе, что знает: он всегда сможет выпутаться, а если не сможет, то и в тюрьме займёт своё место под солнцем и неплохо устроится. Как там называется мужской вариант Мэри Сью?
В 4 главе у Филля впервые проявляется непомерная гордыня (до того было только самолюбие ) своим высоким благородством (надеть нимб и в таком виде расхаживать, ага ), тогда как в 3 главе он больше показушно хвастается удалым пренебрежением к закону. В 4 главе эта гордыня – пожалуй, единственное, что защищает его от собственной совести (обострившейся от усталости), а вовсе не от нападок комиссара. Ну, и ещё защищает скепсис – вечный наш 3-логический.

Так само получается, что в 4 главе ВСЕ герои вдруг начинают вести себя не так, как прежде, – словно дружно показывают свои скрытые стороны. Божий одуванчик Пауль, только начавший успокаиваться на предмет угрызений совести, совершает уже реальное преступление. Профессор выглядит запуганным и трусливым слабаком, готовым подставить Пауля, лишь бы спасти себя. Филль гордится своим альтруизмом и пылает благородным негодованием. Комиссар преследует свои идеологические цели, причём средства ему уже и не так важны. Скромница Бетси разворачивается на полную катушку и, интригуя, рулит всеми в клинике, в том числе Паулем и профессором.
Ага, аффтар загоняет героев в угол и с наслаждением наблюдает, как они выкручиваются и показывают себя с самых худших сторон.