КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ. Комиссар полиции и его загадочный гость (читатели поймут, с кем и в исполнении какого актёра автор его ассоциировал) пытаются систематизировать, распутать и найти рациональное зерно во всём, что случилось в предыдущих главах. Потом в полицию приходит пьяный моряк, который хочет сообщить о пропаже дочери.
III. Человек, который знает всё. Взгляд сквозь арку
Управление полиции в родном городе Пауля размещалось в ничем не примечательном сереньком здании. Здесь не часто бывало много народу, так что комиссар Бертье, при условии открытой двери, мог отчётливо слышать из своего кабинета шаги идущих к нему посетителей ещё задолго до того, как те появлялись на пороге. За многие годы практики у комиссара выработался навык идентифицировать личность человека по звуку его шагов. Комиссар знал, как ходят все его постоянные клиенты как по эту, так и по ту сторону закона, и если бы он относился к накопленным знаниям с надлежащей серьёзностью, то вполне мог бы написать научный труд о соотношении характера человека, в том числе криминальных наклонностей, и его походки.
Личный кабинет комиссара был совершенно крохотный. В нём едва умещались только стол, кресло, два стула и высокий несгораемый шкаф, который остроумные полицейские именовали сейфом. При видимой скудности меблировки все предметы в комнатушке были знаковыми. Стол был дубовый, хотя и сильно поцарапанный, и, видимо, призван был символизировать силу и мощь ведомства. На столе стоял телефонный аппарат с треснувшей трубкой: кабинет комиссара Бертье входил в число трёх помещений полицейского управления, оснащённых этим техническим средством. Другие два подобных средства стояли соответственно в кабинете начальника полиции и на дежурном посту. Впрочем, последний аппарат почти постоянно был сломан, а телефон начальника почти постоянно занят.
Кресло в кабинете Бертье было не менее замечательное, чем телефон. Когда оно немного поистёрлось, то перекочевало сюда прямо из кабинета начальника и потому символизировало устойчивую вертикаль власти и принцип единоначалия. Два маленьких стульчика, предназначенные для посетителей, служили блистательным символом значимости ведомства и недвусмысленно давали понять, кто здесь имеет все права, а кому остаются обязанности.
Наконец гордость этой комнатухи и самый интересный в ней предмет – «сейф» – символизировал, конечно, надёжность и законность. Он возвышался неприступным монолитом над головами входящих, рискуя обрушить на них всю силу закона, так как у него была сломана ножка. Впрочем, сам шкаф был вполне пригоден для хранения секретных бумаг в отличие, например, от несгораемого шкафа в кабинете начальства, который (шкаф) имел в боку порядочных размеров отверстие. Ещё несколько лет назад его проделали незадачливые грабители, почему-то решившие, что нужные им дела хранятся у тогдашнего начальника отделения, а не у комиссара Бертье.
Теперь на его символическом столе лежали две раскрытые папки: одна под номером 6985, а другая просто с карандашной надписью «Винченсо Чезарини». Бертье тщательно сверял подробности обоих дел. Вдруг его тренированный слух уловил где-то в глубине коридоров энергичные, стремительные шаги, не узнать которые было нельзя. Так бегать мог только один человек в городе, и, конечно же, он бежал к Бертье. Недовольный комиссар поспешно закрыл дела и сунул их в стол, и тут же на пороге появилась длинная чёрная тень.
– Как всегда, без приглашения! – пробурчал Бертье.
– Сюда лучше приходить самому, не дожидаясь повесток, – заметил вошедший и, стараясь поудобнее устроиться на одном из жёстких маленьких стульчиков, закинул ногу на ногу. Про вошедшего нельзя было сказать, что он уж очень молод, но можно было сказать, что он далеко ещё не стар. В общем, он имел право именоваться молодым человеком.
– На похороны собрался? – спросил комиссар, оглядев чёрный костюм пришельца.
– На праздник: вот к вам решил зайти.
– Когда надо, тебя нет, а когда не надо, сам приходишь.
Посетитель обиженно поднял бровь:
– Значит, я больше не нужен?
– Что ты кривляешься, как пойманная шлюха? Тебя что, проститутки воспитывали? Говори, зачем пришёл.
Посетитель усмехнулся: слова комиссара показались ему забавными.
– Ну, почти. Мне нужно дело № 6985.
Комиссар прищурился.
– А может, тебе сразу дать дело № 4002?
Гость невозмутимо покачал головой:
– Дело № 4002 я знаю слово в слово – особого интереса оно для меня не представляет. Если, конечно, вы не добавили в него новых, не известных мне фактов моей биографии. – Довольный своей шуткой, он рассмеялся – смех его всегда раздражал комиссара. Внезапно успокоившись, гость предложил: – Если вы не хотите выносить 6985 за пределы здания, я могу ознакомиться с ним здесь в вашем присутствии.
Бертье три раза возмущённо постучал пальцем по виску:
– Ты вообще соображаешь, что ты говоришь и где? Ещё тебя мне не хватало во всей этой неразберихе!
– Я всегда отдаю себе отчёт в своих словах. – Пришелец тряхнул вытащенным из кармана коробком спичек, проверяя содержимое, затем достал золотой портсигар, вынул из него дешёвую папиросу, небрежно постучал ею о золото и закурил. – Дело отнюдь не заурядное, и его последствия не в силах предсказать в полной мере даже я. Но я могу помочь разложить всё по полочкам в этой вашей, как вы выразились, неразберихе.
– Слушай, Филль, иди отсюда, пока я не рассердился, – посоветовал Бертье.
– Я знаю, дело № 6985 сейчас лежит в верхнем левом ящике вашего стола, – очень серьёзно продолжал тот, кого комиссар назвал Филлем. Он взглянул на кончик своей папиросы, а затем поднял взгляд на Бертье. – Если я захочу получить это дело, я его получу, и вы это знаете.
Комиссар изменился в лице. На свете было не так много вещей, которые могли бы напугать его, но видеть настоящую опасность старый ищейка умел.
– Зачем оно тебе?
– Скажем так, профессиональный интерес.
– Всё твои шуточки! Это не игра, понимаешь ты или нет? Я тебя прошу, убирайся-ка подобру-поздорову. Не надо мне угрожать, на каждую силу найдётся своя сила.
– Я прошу, а не угрожаю. Моё глубокое уважение к вам, господин комиссар, исключает какое бы то ни было давление на вас, поэтому я воспользуюсь другим способом. Подвиньте, пожалуйста, ко мне пепельницу.
Взбешённый комиссар схватил со стола пепельницу и, рассыпав по столу окурки, замахнулся ею на Филля.
– Проваливай! Если ты сунешься в это дело со своими шкурными интересами, я тебе обещаю – сядешь!
Филль даже не шелохнулся. Бертье грохнул пепельницу на стол и, потихоньку успокаиваясь, медленно откинулся на спинку кресла.
– Вы дадите мне то, что я прошу? – жёстко спросил Филль, стряхивая пепел с папиросы в пепельницу.
Бертье обречённо вздохнул.
– Даже если нет, это ведь не будет иметь для тебя значения. Но знай: если ты ввяжешься, выбираться тебе придётся самому. Делай, что хочешь, только думай сначала. Чёрт подери, скорей бы уж в отставку! Не надо было мне так упираться: теперь я – единственный реальный гарант спокойствия в городе. И все так привыкли, что никто не хочет работать как следует! Бездельники!
Филль довольно улыбнулся и замурлыкал:
– Моё влияние не настолько велико, но, если хотите, я, пожалуй, смог бы поговорить по поводу вашей отставки со своими людьми в профсоюзе.
– Нет уж! Кто же тогда будет работать, если не я? Всё, Филль, мы квиты, так что проваливай.
Филль энергично затушил папиросу и быстро поднялся.
– Последний вопрос, господин комиссар: как вы узнали о том, что эти два дела связаны?
Полицейский решительно сгрёб рассыпанные окурки в ладонь, вернул их обратно в пепельницу и, переводя на гостя вновь свирепеющий взгляд, процедил сквозь зубы:
– А ты откуда узнал, чёрт тебя побери?!
В ответ Филль снова довольно улыбнулся и, артистично раскланявшись, развернулся к двери, но комиссар вдруг окликнул его:
– Стой! Как я погляжу, ты знаешь немало. – Бертье понял, что Филль не отступится от идеи, которую сам же вдолбил себе в голову, так почему бы им не сотрудничать?
Филль обернулся и, сунув руки в карманы, небрежно проронил:
– Я знаю, что я ничего не знаю, но...
– Хватит пудрить мне мозги, – нетерпеливо прервал его сентенцию комиссар, – давай посмотрим, что у нас есть.
– Точнее, чего нет, – весело заметил Филль.
– Вечером того же дня, как был уволен с должности дворецкого в доме Урелей, пропадает некий Винченсо Чезарини.
– Наворовал и сбежал, чтоб обманутые хозяева не достали, – небрежно махнул рукой Филль.
– Я в этом не уверен. Тогда бы семья не стала заявлять о его исчезновении.
– А разве он не мог сбежать и от семьи? Может быть, он захотел начать новую жизнь.
– Может быть, но маловероятно, – убеждённо возразил комиссар. – Слушай дальше. Девушка, что заняла его место, погибла в автокатастрофе. Водитель был признан невиновным: всё списали на неосторожность погибшей. По какой причине, я теперь и сам не могу разобрать. Попробовал поднять протоколы, но по ним ничего толком не ясно: какие-то олухи составляли. А кто мне теперь позволит возобновлять расследование, которое вёл не я?
– Но она точно мертва? – спросил Филль. – Радуйтесь: по крайней мере один бесспорный факт.
Комиссар даже засмеялся:
– Как ты оптимистичен! О да, она-то мертва точно.
– Но почему девушка? – задумчиво проговорил Филль, потирая пальцем висок.
Бертье не понял и в недоумении подался вперёд.
– Чего?
– Сколько лет Чезарини работал на Урелей?
– Ну, лет десять как минимум. Тебе нужны точные цифры?
– Они нужны вам, чтобы подтвердить правильность моего хода мыслей, – самоуверенно усмехнулся Филль. – Чезарини был опытным работником. Какой опыт был у погибшей девушки? И сколько ей было лет?
– Ей было 26, и опыта домоправительницы у неё не было. Она была горничной и, как я понял, далеко не лучшей.
– Ага, тогда у меня вопрос: почему в такой дом наняли именно эту девушку? Такая прислуга не соответствует статусу хозяев.
Комиссар Бертье вначале опешил от того, в какую даль его заводят, но потом лукаво прищурился.
– Так-так! Ты знаешь Урелей.
– Они достаточно известны в определённых кругах, – скромно отводя взгляд, пожал плечами Филль. – Я кое-что слышал о них.
– Может быть, ты слышал и о смерти Поля Уреля?
– Слышал, – кивнул Филль. – Точнее, читал некролог в газете.
Комиссар провокационно прищурился.
– И тебе не кажется странным, что столько смертей свалилось на один дом за такое короткое время?
– Не кажется: здесь есть какая-то закономерность. Лучше скажите, что стало с мадам Урель?
– М-м-м, – довольно протянул комиссар, откидываясь на спинку своего кресла. – Как много ты на самом деле знаешь! Где сейчас мадам Урель, не известно. Но её шофёр показал, что в тот самый день, когда был освобождён от должности Чезарини, мадам Урель вместе с новой домоправительницей ездила в клинику профессора Кернса. Надеюсь, тебе это имя тоже кое о чём говорит.
Филль молчал, и непонятно было, задумался он или просто не хотел больше продолжать разговор.
– Это была единственная поездка? – наконец спросил он.
– Нет, Урель в течение трёх месяцев периодически ездила туда.
– У неё какие-то серьёзные проблемы со здоровьем?
– Семейный доктор уверяет, что нет.
– Ну, это ведь в его интересах, – покачал головой Филль. – Может быть, у неё с Кернсом была любовная связь.
Бертье скептически хмыкнул.
– Ты хотя бы его фотографию видел когда-нибудь? Он определённо не ловелас и не герой-любовник, способный понравиться женщинам.
– Но вы же не знаете, каков он в постели, – резонно возразил Филль.
– Ещё не хватало! – воскликнул комиссар. – Можно подумать, ты знаешь.
– Я по крайней мере догадываюсь, – с коротким смешком произнёс Филль.
– Эх, лучше б ты догадывался по поводу всего этого дела, – сокрушённо покачал головой Бертье. – Что-то не верится мне в твою версию о любовниках.
– И потому дело Кернса уже заведено, а дело Чезарини пока нет? – очень серьёзно спросил Филль.
– Не говори мне этого, не говори, – вдруг приказал комиссар. – Ты думаешь, я тут один решаю? Я это дело заводил? Мне что, больше всех надо? Я что, похож на человека, который станет заводить заведомо глухое дело?
Филль успокаивающе закивал.
– Но к чему тогда весь этот разговор, господин комиссар? Покажите мне того, кто решает: я пойду к нему.
– Я тебе пойду! – прикрикнул на него комиссар, погрозив увесистым кулаком. – Вот ещё выискался на мою голову умник! Пользы от тебя, как от козла молока. Лезешь тут во всё, вынюхиваешь, а результата никакого. Если кто узнает, какое ты принимаешь участие во всём... Ты понимаешь, что перво-наперво тебе голову открутят, а не мне?
– Постараюсь что-нибудь выяснить, – спокойно отозвался Филль, переждав, пока комиссар прекратит возмущаться. – Но сейчас я посоветовал бы вам в самом деле отталкиваться от того, чего у нас нет, а не от того, что есть. Ваша тактика, похоже, не действует, так попробуйте пойти от противного.
– Легко сказать, Филль, легко сказать, – вздохнул Бертье. – Разве ты не знаешь моего положения? Пойди тут от противного, попробуй оттолкнись!
– Тогда это сделаю я. – И, не прощаясь, Филль просто повернулся и вышел.
Бертье понимал, что Филль знает больше, чем говорит, но комиссар всегда доверял ему и это доверие никогда не было обмануто. Комиссар понимал: Филль не просто так обратил внимание на то, что мадам Урель взяла на работу девушку без опыта. Но какой в этом смысл? И что значило идти от того, чего нет? В том-то и проблема, что в деле не было ничего, ни одной отправной точки: не было чётко установленного состава преступления, не было подозреваемых и не было очевидных жертв. Физически не было двух человек: Винченсо Чезарини и Элоизы Урель. Ещё двоих просто не было в живых: Эмилии Патерсон и Поля Уреля. Как от этого отталкиваться, Бертье пока не знал.
Не успели ещё затихнуть в пустом коридоре лёгкие шаги того, кого комиссар называл Филлем, как зазвучали другие, тяжёлые, далеко не такие ровные и уверенные. Интуиция – а может быть, и опыт – подсказала Бертье: к нему идёт старый моряк и пьяница. Чертыхаясь и ворча, что ему не дают работать, комиссар захлопнул открытый было ящик стола и в ожидании воззрился на дверь. Остановившись на пороге и переминаясь с ноги на ногу, визитёр постучал о косяк двери.
– Ну, заходите, открыто же! – нетерпеливо воскликнул Бертье. Как он и предполагал, пришедший был моряком, и с первого взгляда на него можно было понять, что сейчас он переживает не лучшие времена, то есть вернулся из рейса и пропивает полученные деньги. Испитое лицо моряка было налито кровью. В своих больших мозолистых руках он держал листок бумаги, который неудержимо трясся. Матрос был с сильного перепою.
– Я вас слушаю, – чтобы хоть немного привести его в чувство, командирски рявкнул Бертье.
– Вы – комиссар Бертье? – выпалил тот.
– Да, я. Что вы хотите?
– Я… того… Я заявить пришёл. Она опять того… Опять эта сучка пропала! – Пьяно взревев, он стал всхлипывать.
Как подсказывала Бертье логика, сейчас ему придётся выслушивать горячечный бред горького пропойцы. Конечно, можно было избавить себя от этого бессмысленного занятия и прогнать его, чтоб пошёл проспался, но интуиция упрямо шептала, что дело может оказаться серьёзным, а комиссар привык слушать даже самый тихий шёпот своей интуиции. Если уж этот пьянчуга, набравшись храбрости, решился прийти в полицию, то дело скорее всего не пустячное.
– Кто пропала? – смягчившись, спросил Бертье.
– Дочка моя! Черти б её взяли! – плакал матрос, роняя крупные слёзы на заявление.
– Садись. Давно пропала-то?
– Н-неделя… – едва не упав мимо стульчика, ответил несчастный отец. – От я того… заявление написал, по всем правилам. – Он уронил руки на стол, положив перед Бертье бумагу. – Я уж всё обегал – нету! А я ведь ей не кто-нибудь, я ведь ей па-па! Родного отца бросила! У, курва! Я ведь её на руках носил, ма-ахонькую такую. – Он развёл руками, удивлённо глядя на свои просоленные, потрескавшиеся ладони, будто не веря, что они когда-то держали его ребёнка. – Она ведь единственная моя дочь! Больше у меня никого нет на свете. А ведь я ей родной папа!
– Ну, не мычи, – сказал Бертье, откладывая в сторону его мокрые пьяные каракули. – Если пропала, значит, найдём. Сколько ей лет-то?
– Шиш… шестнадцать!
– Ну, побегает и сама вернётся, тем более если не в первый раз…
– Нет, не вернётся, сердцем чую. Дура ведь. Случилось что-то.
– Как её звать-то?
– Ирен… Велан.
На просьбу описать дочь отец лаконично и гордо ответил: «Вылитый я!», – из чего комиссар сделал вывод, что пропавшая среднего роста, темноволосая и светлоглазая. Спрашивать ещё о чём-либо было бесполезно.
– Не горюй, найдём твою дочку. Только больше сюда не заявляйся в пьяном виде! – прикрикнул Бертье. – Я сам тебя найду, если понадобишься. Понял?
– Понял, господин комиссар, – вставая, вполне осмысленно ответил Велан. – Только вы уж её найдёте.
– Иди-иди! – пробурчал Бертье, не глядя на него. За годы службы он так и не смог привыкнуть к напрасным надеждам, которые возлагали на него люди.
Стихли матросские шаги в пустых коридорах, но комиссар всё ещё не мог сосредоточиться на деле, которое анализировал. Написанное не по форме заявление о пропаже матросской дочки бумажным комом отправилось в корзину: ещё одно исчезновение могло помочь пролить свет на всё происходящее, а могло и усугубить сводку раскрываемости. Сейчас комиссара интересовали дела покрупнее.
Собранные следствием документы лежали перед ним, в бумагах было всё чётко и ясно, не хватало только судеб и поступков, которые были бы мотивированы так же просто, как всё в этом мире. Не хватало ещё людей, которые совершали бы все эти мотивированные поступки. Понимая, что не в силах решить эту задачу, комиссар Бертье угрюмо выругался.