9.07.2008 г. сунула нос в «Камень Мазарини» и вот результат – снова написался рассказ о Холмсе. Мне нельзя читать Конан Дойля: хронически вдохновляет. Да и жизненный материал накопился... Хотя, конечно, роман мне свой надо писать, а не рассказики о Холмсе.
Но на самом деле Билли мне давно мозг хавает...
Тайна трёх убийств
Читать текст. О том, что Холмс занимается новым расследованием, я узнал из «Дейли ньюс». Обычной короткой телеграммы от него на сей раз не было – видимо, моего участия в деле не планировалось. Вряд ли жестокое тройное убийство и пропажу драгоценностей из особняка лорда Беллфаста можно было считать лёгким делом, не сулившим никакой опасности при его раскрытии. Холмс наверняка нуждался в помощи – и, тем не менее, не просил о ней. Возможно, он не хотел отрывать меня от работы или подвергать слишком большому риску. А возможно, причина крылась в другом.
За годы участия с Холмсом в его расследованиях я настолько привык к приключениям, к постоянной опасности и необходимости всё время находиться в напряжении умственных и душевных сил, что скучал по прежним временам, по нашим совместным рискованным авантюрам, предпринимавшимся, разумеется, во имя справедливости. В моём сознании всё это было неразрывно связано лишь с одним человеком, и на самом деле я скучал по нему.
Взяв на себя такую смелость, я без предупреждения отправился на Бейкер-стрит. В конце концов меня было рано сбрасывать со счетов: пусть годы дают о себе знать, но старый конь борозды не испортит.
В нашей старой квартире меня встретил слуга Билли – совсем молоденький юноша с несколько простоватым выражением лица. Однако я уже знал, что на самом деле он отнюдь не так прост, каким желал казаться, иначе мой друг и не взял бы его в услужение. Билли не только внешне был чрезвычайно аккуратен, но и в словах и поступках аккуратности ему занимать не приходилось.
– Билли, мистер Холмс дома? – спросил я.
– Да, сэр. Но мистер Холмс как будто не ждёт гостей.
Мне показалось, что он намеренно сказал это. Неужели Холмс вновь пребывал в том угнетённом состоянии, какое находит на него в отсутствие интересного дела? Но ведь сейчас дело у него как раз было. Я забеспокоился.
– Как его здоровье?
– Мистер Холмс запрещает мне говорить о его здоровье, – сокрушённо заявил Билли. – Не думаю, что мистеру Холмсу понравится, если я стану обсуждать эту тему с кем-либо, сэр.
– Доложите, пожалуйста. – Напомнив Билли о его обязанностях, я наконец поднялся за ним на второй этаж.
Наша старая гостиная выглядела несколько непривычно. Пожалуй, в таком порядке я никогда её не видел. Все вещи были аккуратно разложены по местам: химикаты были собраны на химическом столике, скрипка лежала в футляре, ведро для угля, где когда-то хранились сигары, было заполнено углём, а старой персидской туфли с остатками табака в помине не было. Даже трубки на полке стояли в строгом соответствии со своим размером – от более коротких к более длинным. Но одной из трубок в этом ровном ряду не было – чёрной глиняной, которая всегда помогала моему другу в размышлениях над очередной задачей.
Осторожно постучав в дверь спальни и получив в ответ неясное мычание, Билли чуть приоткрыл дверь и самым бесцеремонным образом сунул голову в спальню Холмса.
– Доктор Уотсон, сэр. – Затем, высунув голову обратно, Билли ловко закрыл дверь – так, чтобы я не успел ничего увидеть, – с необыкновенно вежливым выражением лица повернулся ко мне и слегка поклонился. Своей необычайной проворностью этот малый производил на меня скорее неприятное впечатление.
Как я и предполагал, Холмс вышел с глиняной трубкой в зубах. Подпоясанный, он держал руки в карманах нового халата, подчёркивающего его астеническое сложение. Холмс и вправду ещё больше похудел с нашей последней встречи, хотя виделись мы не так давно. И я с беспокойством подумал, что каждый раз удивляться всё большей его худобе – скверная традиция. Но по крайней мере никаких признаков апатии у него заметно не было.
– Уотсон, – приветственно кивнул он мне и распорядился: – Билли, можете идти.
Почтительно поклонившись, словно китайский болванчик, Билли удалился, но я успел заметить, какими глазами он глядел на моего друга. Обычно так восторженно смотрят на учителей прилежные ученики, платонически влюблённые в своих маститых наставников. Я уверен, что не преувеличиваю: именно это читалось в глазах Билли. Но Холмс, видимо, уже привык к таким взглядам своего слуги и потому совершенно не обращал на них внимания.
– Вы наконец-то решили навести порядок в квартире, Холмс, – радостно произнёс я.
– Отнюдь. – Он сел в кресло, по-турецки скрестив ноги. – Думаете, я стал бы тратить время на то, чтобы раскладывать трубки по размеру? Это Билли.
Я с удивлением посмотрел на него. Обычно он никому не позволял трогать свои вещи и приводить в порядок гостиную – точнее, нарушать тот порядок, который он сам в ней установил и который был удобен ему. Даже мне не позволял.
Сдвинув брови, Холмс курил трубку и задумчиво глядел в пространство, не замечая моего взгляда. Наверно, в эту минуту его ум был занят размышлениями о произошедших убийствах, и потому Холмс не придал значения тому, как необычно звучат его слова.
– Билли? – негромко переспросил я.
Очнувшись, Холмс флегматично поднял на меня взгляд.
– Это он вас пригласил?
– Кто?
– Билли.
Мне было неловко признаться вслух, что я пришёл сам, неловко, что так беспардонно навязываюсь. Точнее, мне стало стыдно той единственной причины моего прихода – как если бы она была противозаконной! Пожалуй, Холмсу не очень понравилось бы, услышь он, что я пришёл лишь повидать давнего друга, по которому скучаю. К тому же мне не хотелось, чтобы Холмс решил, будто я к нему явился как врач к пациенту. Лгать я не собирался и потому малодушно промолчал.
– Какая безответственность, – произнёс мой друг, закрывая глаза и откидывая голову на спинку кресла. – Он так старается помочь в расследовании, что взял на себя смелость потревожить вас в тот момент, когда у вас столько пациентов. А ведь я ему запретил это делать. Увы, мальчик слишком старается, а всё чрезмерное никогда не приносит пользы. Простите, что он напрасно вас побеспокоил, Уотсон.
– Напрасно? – воскликнул я. – Что вы, Холмс. Вы всегда можете рассчитывать на меня, независимо от того, сколько у меня в данный момент пациентов.
– На вас всегда можно было положиться, Уотсон, но сейчас мне в самом деле не требуется содействие. – Его голос звучал чуть мягче обычного.
– А как же эта ужасная тайна трёх убийств? Вы уже раскрыли её?
Когда речь зашла о расследовании, Холмс тут же оживлённо поглядел на меня.
– Несмотря на кровавую завязку, дело лорда Беллфаста отнюдь не из самых сложных: мной уже пройдено примерно две трети пути до решения, так что беспокоиться нечего.
– И тем не менее, Холмс, вам лучше меня известно, как губительна порой бывает опрометчивость. Особенно, если речь идёт о беспощадном и коварном мире преступности. Впрочем, если вас связывает необходимость хранить тайну...
– Уотсон, – вздохнул он, качая головой, – разумеется, ваши чувства можно понять. Довольно скучно целыми днями лечить людей, и, конечно, иногда хочется погрузиться в необычайные приключения и тряхнуть стариной, но, поймите, сейчас в этом нет никакой необходимости. Да и дело лорда Беллфаста вполне обыденное, ничего романтического и такого, что могло бы подойти для ваших рассказов, в нём нет.
Я был несколько обескуражен его словами: он читал меня как книгу. Но всё-таки не до конца понимал.
– Но, Холмс...
– Достаточно, Уотсон, – властно прервал он меня, предостерегающе подняв руку, а затем позвонив в колокольчик. – Я не могу позволить себе злоупотреблять вашим доверием и по пустякам отвлекать вас, отнимая ваше время.
Юноша вошёл в комнату.
– Билли, будьте так добры, проводите доктора Уотсона, а затем закажите нам кэб и ждите меня. Мы едем в Скотленд-Ярд.
– Слушаюсь, сэр, – отозвался верный слуга.
Я был неприятно поражён. С неимоверной гордостью Билли сделал пригласительный жест по направлению двери, будто я не знал, где она находится, а Холмс, коротко со мной попрощавшись, с задумчивым видом направился в свою комнату. Мне ничего не оставалось, кроме как уйти.
Я надеялся, это временное настроение Холмса. Возможно, он предчувствовал, что расследование скоро завершится и у него вновь начнётся меланхолический приступ, и хотел избежать моего присутствия при этом. А может быть, напротив, он понимал: расследование неминуемо зайдёт в тупик, – и потому был не в духе. Но всё равно мне было неприятно. После стольких лет моего служения ему он перестал мне доверять. Конечно, время берёт своё, и я уже не в той форме, что прежде, но и для Холмса годы не прошли бесследно.
Быть может, от расторопного и молодого Билли в самом деле больше пользы, чем от меня. Памятуя сказанные в нашу прошлую встречу слова Холмса о том, что он не в праве рисковать юной жизнью Билли и потому, чтобы не стать мишенью, тот не должен подходить к окну и открывать занавесок, тогда как мне Холмс прямо дал такое поручение, – памятуя эти слова, вполне можно было догадаться, что Холмс очень дорожит своим молодым слугой. Я готов был согласиться: молодая жизнь ценнее жизни старой, неуклонно близящейся к своему завершению, – и всё же мне было тяжело это сознавать.
Но когда и, главное, как этот мальчишка успел занять в жизни Холмса такое высокое место? Я никогда не был до конца уверен, можно ли вполне доверять этому Билли. Как сказать о своих сомнениях моему другу, я не знал: он не станет придавать значения догадкам и домыслам. А теперь – стоило ли вообще об этом говорить? В конце концов выбор сделан и, как ни горько мне было это признавать, не в мою пользу. Ничто на земле не может длиться вечно.
Ночью мне приснился сон о том, что на передовице «Дейли ньюс» напечатана статья о трёх загадочных смертях: частного детектива, его слуги и доктора медицины. Но меня страшили даже не ужас и чудовищная бесчеловечность тройного убийства, а то, что я хотел подобной развязки. Проснувшись в холодном поту, я зажёг свечу и налил себе стакан воды.
конец
9 июля 2008 г.
Читать о том, как ржала, когда вычитывала...Читала вчера распечатку и ужаснулась своему косноязычию. Сочиняла всё это, конечно, ночью, жутко хотела спать, но заставила себя добить рассказ. Потому что если б ночью не дописала, то утром волна бы ушла и тогда я его вообще бы никогда не дописала. Нет, но не до такой же степени скатываться в косноязычие!
Не знаю, что делать с фразой: «Руки он держал в карманах нового халата, завязанного на поясе и подчёркивающего его астеническое сложение». Только перечитывая, поняла, как ещё это можно понять: берётся халат, растягивается по всей длине и завязывается, как пояс, на талии – и всё, больше никакой одежды не нужно, и это в самом деле подчёркивает астеническое сложение. Когда до меня внезапно это дошло - не меньше получаса истерично хохотала. Надо менять, от греха подальше.