Опять снился Холмс

[mjaso]

Надоел уже, честное слово. Что он снится, когда его не просят? И что он снится таким?! Вчера на ночь «Имя розы» читала – и вот результат. Хотя там такого бреда, конечно, не было. Да и почему именно Холмс, а не Вильгельм с Адсоном?

всё в мельчайших подробностях

Начинался сон с того, что я участвую в забеге легкоатлетов. Забег проходит где-то в Италии (см. «Имя розы») или Америке. Жара, бежим по городу, по автострадам. Бежит нас человек 100 – по крайней мере во главе пилотона. Люди из разных стран, много афроамериканцев – что естественно для любого забега. Бегут даже семейные пары, и во основном все участники молодые. Бежим долго, так что все немного подустали.
Наша трасса впереди смыкается с автострадой, движение по которой не перекрыто. Чуть сзади справа было ответвление от нашей дороги, и некоторые спортсмены свернули туда. На перекрёстке с автострадой некоторые побежали налево, как бы назад. Одна спортсменка кричит: «Куда вы побежали? Нам прямо!» Но они только руками махнули, и стало нас меньше. Бежим по автостраде, она немного поворачивает вправо – замечаю, что та дорога, которая была сзади справа, смыкается с автострадой, и те, кто раньше всех свернул вправо, оказываются впереди.
Бегу. Асфальт горячий, жжётся, а я, кажется, босая, но всё равно бегу: остановишься – будет хуже. Дальше горбатый мостик, на нём толпа, едва протиснешься, но народ расступается. Впереди меня бежит мужик (может, француз), сложён прекрасно, пострижен, как Бретт в «Серебряном». Он первый, я, получается, вторая. Говорит этот мужик толпе болельщиков на мосту (причём, явно кайфует, что к его персоне такое внимание ): «Ну, если вторые за мной такие, то – что и говорить! – победа мне обеспечена». Мне такое дело не понравилось. Щас догоню, как дам по башке, будешь знать, как выпендриваться.
Взбираюсь на мостик – чувствую тяжелее идти. Думаю: «И какого фига я ввязалась в этот забег с моей физической формой?» А все радостно кричат, руками машут, фанатеют, суют пластиковые стаканчики с пойлом для спортсменов. Не беру, потому что напьёшься, а где потом писать? А сходить с дистанции не собираюсь. Невольно улыбаюсь – отвалите, мне бежать надо.
Дальше забегает этот мужик в какой-то дом, я следом. Стены белые, какие-то комнаты и переходы, как в лабиринте, ага. Впереди окно. Мужик сворачивает в комнату справа, и я слышу оттуда его разговор с молодой девушкой. Она жалостно просит, типа: «Помогите, спасите моего хомячка. Достаньте его». Интересно, откуда?.. Мужик обещает. Я не очень-то красиво думаю: «Помогай-помогай, а я приду к финишу первой».
И тут смена места действия. Я в саду какого-то особняка. По двору снуют слуги, какие-то приготовления. Дом как бы на возвышении, а двор покатый немного. Перед домом небольшая горка с цветами. По двору идёт какой-то дедок-бродяжка, ему тут типа покровительствуют. В тайне от хозяина выпросил дедок у дворецкого разрешение в туалет в доме сходить, сидит, пардон, на толчке. Тут слышит то ли какой-то шум, то ли хозяин щас в клозет завалится – и скорее все свои дела доделывает и мотает из туалета.
А по двору все мечутся: пропал хозяин дома. И тут наконец появляются Шерлок Холмс (Бретт – очень худой) и доктор Ватсон (определённо Кеннет Уэлш ). Начинают они по двору ходить, изучать улики, беседовать с прислугой. Холмс при этом показывает свой капризный нрав, нервничает. Небольшая ретроспектива: Ватсон что-то ему сказал на Бейкер-стрит, так Холмс ему прямо в лицо газету скомканную запустил. Я удивлённо думаю: «Истеричка». А доктор промолчал.
И тут дедок-бродяжка вспоминает, что в суматохе забыл помыть руки. Хоть и бомж, но возможностью такой не пренебрегает. Возвращается по-тихому в туалет и видит: на полу ничком лежит труп хозяина. Точнее верхняя половина туловища, по талию (так распилить человека мог разве что поезд, под который Анна Каренина бросилась ). А крови на полу нет совсем. Дедок не испугался, спокойно пошёл мыть руки, а потом к Холмсу – сообщить о находке.
И вот сидят они за столом. Точнее, сидит Холмс. Ватсон рядом с ним стоит. Я подсаживаю дедка на стул – так как стул высокий, а дедок немощный. Даю ему чашку чая, а нервный и наглый Холмс эту чашку у дедка из рук выхватывает и пьёт, объясняя при этом, как всё было. И тут крупным планом – жена убитого хозяина. Высокая молодая леди. Очень красива. Волосы каштановые, лицо удлинённое, открытое. Сидит прямо, даже чересчур. Взволнована, расстроена. Ватсон-Уэлш у неё наступательно спрашивает: «Зачем же ваш муж женился на вас? Не по любви! И не ради вашего приданного!» Тут леди начинает плакать и, как говорится, раскалывается.
Пока она рассказывает, на «экране» всё, что происходило на самом деле. У хозяина дома была тайная комната (естественно!), в который он держал дядю своей жены (дядя высокий, седой, лицо благородное). Комната больше похожа на операционную, с операционным столом, колбами с химикатами и всякими-разными инструментами. А дядя был болен, у него не было голеней, и ходил он на протезах, напоминавших подтяжки для носков (какие раньше носили). И вот одетый в белую больничную рубашку стоит этот дядя у раковины (да, это раковина была ) и писает явно с большим облегчением (как писает, не видно: загораживают колбы на первом плане). А потом у него начинается рвотные позывы (ну, болен он), и он закрывает рот руками. Видя такое дело, хозяин приказывает своему дворецкому: «Скорее!» Дворецкий спешно кладёт дядю на кушетку – животом вниз. И хозяин начинает его (дядю) насиловать, а изо рта дяди выливается густая жёлтая жидкость. Ну да, рвотные массы – хозяина, судя по всему, это больше всего возбуждает.
Ну, теперь возврат в гостиную, к допросу. Все приходят к выводу относительно хозяина: собаке – собачья смерть. Холмс с умным видом изрекает что-то наподобие: «Что и требовалось доказать». И типа фиг с ним с убийцей, ибо он доброе дело сделал. Дальше идут финальные титры – надписи на английском и японском на фоне нашего забега по городу. И я в полном недоумении: кто же всё-таки этот убийца?

Вот такой антигуманный сон. Хотела из него рассказ сделать, но — лучше не буду.
В общем, когда Ася-Яса родилась, Фрейд заплакал.