– Может, ещё выпьешь? Согреешься. – Из жалости я придвинула наш переходящий кубок обратно к Виктору. Однако, щепетильный эстет, он повёл бровью, резко метнул на меня взгляд и отставил чайник.
– После тебя? Нет, спасибо. Ваша тёплая компания меня уже согрела.
– О, ещё никто и никогда так любезно не отказывался от моей помощи, – в тон ему иронизировала я, подумав, что ни к чему обижаться на того, кого работа приучила пить с женщинами из разной посуды. – Сдаётся мне, вы бессовестно меня обманываете, доктор. Где же ваша прекрасная верхняя правая конечность? Уж лучше вашего знаю, как ею распорядиться!
Я поймала его руку, ледяную, как и предполагала, и водрузила её на крышку чайника, будто на символ монаршей власти или, вернее, будто на женскую грудь – месть, конечно, ужасная!
Виктор приободрился, мягче взглянул на меня и покачал головой, вновь ударившись в свой спасительный скепсис.
– Алкоголя с тебя хватит.
Если бы рядом не было Жозе, я бы напрямик спросила Виктора, чего он дуется. Хотя, пожалуй, из нас троих я одна понимала: не дулся бы, если б рядом не было Жозе. Будущий нобелевский лауреат не слушал, фанатично уткнувшись в свой журнал, но я всё равно не рискнула. Как бы мои друзья ни напускали на себя учёную или светскую холодность, я нисколько не сомневалась: в их сердцах тайно пылает огромная сила, с которой они сами не знают, что делать. Вряд ли кто-то мог предугадать, к какому разрушительному взрыву привела бы малейшая искра конфликта между ними.
Безразлично закинув ногу на ногу и сложив руки на колене, Виктор оглядел многолюдный зал. Из всех присутствующих едва ли не мы одни оскверняли благородное питейное заведение кощунственными серьёзностью и трезвостью. Веселье бушевало в самом разгаре, всё пустилось кругом. Я чувствовала, что выпитое новым способом вино и правда слишком помутило мой взгляд на мир, и хотела уже предложить расходиться. Но вдруг лицо Виктора оживилось, он широко раскрыл глаза, будто признал в ком-то старого знакомого. Я заглянула за спину Жозе и увидела, как в ресторанчик вошёл хмурый мужчина средних лет, засупоненный в плащ с поднятым воротником, да ещё и в нахлобученной на глаза шляпе. Этот странный тип, будто неудачно прикинувшийся шпионом, прятал руки в карманы, что невольно наводило на мысль об оружии.