[mjaso]

Хозяйка удалилась, а Рафаэль выдохнул и боком привалился к спинке дивана. Пожалуй, с Аннет ему не стоило тягаться: она раздавила бы его своим милосердием. Чтобы не сердить её, Рафаэль не стал медлить и вскоре поплёлся в столовую.
Только сели за стол, в комнату быстро вошёл высокий молодой человек в белоснежном теннисном костюме, сияющий, словно ангел. Рафаэль сразу понял: перед ним второй сын мэтра, – и замер. Рафаэль далеко не всегда придавал значение элегантности и стилю одежды, но в окружении мэтра абсолютно все одевались потрясающе – не заметить было нельзя. И Поль не был исключением. Белая рубашка с коротким рукавом, белые брюки, белые ботинки и узкий чёрный пояс, перехватывающий тонкую талию, показались Рафаэлю верхом шика. Его поразила великолепная осанка Поля. Его фигура была очень похожа на фигуру отца, разве что столь же высокая шея была массивнее. А вот в лице Рафаэль, как ни пытался, не увидел почти никакого сходства: квадратная челюсть, обыкновенный, вовсе не ястребиный нос, более полные губы, карие глаза-щёлочки, в которых, пожалуй, не было ничего общего с выразительными серыми глазами мэтра – разве что в них тоже читался ум. Волосы Поля гораздо больше волнились и были как будто темнее и жёстче. И если бы Рафаэль не понимал, кто перед ним, то вряд ли догадался бы о родстве. Однако ему было очень интересно, что Поль за человек.
– Где отец? – без предисловий спросил тот.
– Работает, – ответила Аннет.
Поль усмехнулся.
– Знаем, как он работает. В мэрии торчит опять, хотя его там и духу быть не должно. А это кто?
– Это Рафаэль. – Аннет явно не собиралась вдаваться в объяснения.
– Понятно. – Поль весело, но внимательно посмотрел на Рафаэля. – Сам свои супружеские обязанности выполнять уже не может, потому присылает замену.
– Дурак ты. – Аннет скривилась. – Следи за языком, когда об отце говоришь.
Поль пренебрежительно усмехнулся.
– А я весь в него. Мозгов у него маловато, это правда, хотя он мнит себя гением, этаким демиургом и хозяином судеб.
– Заткнись-ка, а? – напрямик сказала Аннет. – Ты всем ему обязан вообще-то.
– Всем действительно стоящим я обязан исключительно себе, – легко заметил Поль. – Из Жюля он может делать дурака и навязывать ему культ своей великой личности, но со мной этот номер не пройдёт. Я знаю ему цену.
– Почему вы думаете, что он лишь мнит себя великим? – спросил несколько удивлённый Рафаэль. Такое пренебрежение он никак не был готов услышать в адрес мэтра, тем более от его собственного сына.
– Потому что хорошо его знаю, – просто ответил Поль. – Он успел вас обаять, как вижу. Но скоро он предаст вас, так что на вашем месте я бы поостерёгся. Он не такой, какого из себя изображает. О, эта его вечная страсть к позёрству и дешёвым трюкам. На самом деле он трус, игрок и ханжа, хотя очень любит выставить себя святошей и непререкаемым авторитетом.
– Но ведь он политик, – возразил Рафаэль. – В политике иначе нельзя.
Поль скучающе пожал плечами.
– Узнаю его фразы. Блажен, кто верует. Ну, моё дело – предупредить. Не перестаю удивляться, сколько людей попадается на его уловки. Дураку везёт, видимо.
– Если ты скажешь ещё хоть слово, то в этот дом ты больше не войдёшь, – гневно выговорила Аннет. – Совести у тебя нет совсем.
Поль весело хмыкнул.
– Совести не воспитали, так что спрашивайте друг с друга. Ну, счастливо оставаться.
Прощаясь, он пренебрежительно махнул рукой Аннет и вышел.
– Не обращайте внимания, – вздохнув, сказала она. – Самоутверждается, гадёныш. Только мелко слишком. При отце молчал бы, а тут разошёлся. При гостях-то – милое дело.
– Может, зависть? – предположил Рафаэль. – Я и сам иногда готов завидовать мэтру.
– Или обида, – вновь вздохнула Аннет. – Не знаю, что мы сделали не так, когда воспитывали наших мальчиков. Мы старались любить обоих одинаково. Если бы я знала, как теперь всё исправить...
Рафаэль задумался.
– Может, дело и не в воспитании. Он просто хотел оскорбить вас, ему нравится злить вас. Если вы не будете обижаться, то, может, он перестанет грубить.
Аннет внимательно посмотрела на него.
– Вы думаете? Ну, возможно. Я же ему мачеха, хотя и растила его с пелёнок. Для Жюля мы оба приёмные, но вот он любит нас как родных. Вы ведь знаете, как это бывает, вы тоже любили свою тётушку.
– Да, любил. – Рафаэль замолчал. Он вспомнил свою милую, добрую тётю. Всё хорошее, что он видел в детстве, исходило от неё. Он всегда принимал это как должное, а теперь сам не знал, смог ли в полной мере выразить ей благодарность, какой она была достойна. Теперь благодарности были бессмысленны: вряд ли она слышала его на небесах. Видела ли его? Знала ли про связь с мэтром? Рафаэлю стало любопытно, что бы она сказала ему сейчас о его любви, осудила бы или нет. Может, ей было уже всё равно. А может, она бы порадовалась, что в лице мэтра он нашёл себе отца, которого у него не было.
Рафаэль зажмурился и надавил на глаза сжатыми пальцами.
– Ох, мой милый, не расстраивайтесь, всё хорошо, – спохватившись, успокаивала его Аннет.
– Мы все сироты, мы все в этом мире сироты, даже не важно, кто нас воспитывал. Знаю, я вам нужен, чтобы исправить ошибки, чтобы у вас был хороший сын и вы не чувствовали себя плохой матерью.
– Нет. Я не мать, я мачеха, мне положено быть плохой, строгой, злой, особенно если меня такой считают, – спокойно ответила Аннет. – Просто вы славный, вас хочется любить, просто так. Виктор умеет выбирать окружение. В моё время сироты вырастали славными, порядочными людьми. А теперь-то и подавно, теперь сам Бог велел, чтобы всё было хорошо.
Рафаэль недоверчиво посмотрел на неё. Он и представить не мог, что на самом деле она такая. Он всё больше проникался уважением к этой сильной женщине и теперь понимал, почему мэтр женился на ней. Её откровенность и мужество успокаивали.
– Спасибо, – тихо сказал Рафаэль.
Аннет мягко улыбнулась.
– Ну что, мир?
В ответ Рафаэль поцеловал её руку.
Он не знал, оставаться ли ему после обеда в гостях или ехать домой. Но Аннет предложила подождать Виктора. Рафаэль почему-то уже не хотел его видеть, однако всё-таки подчинился. Взяв в прихожей газету, скорее всего забытую Полем, отправился в гостиную, в которой проснулся. Солнце больше не освещало её так ярко, и теперь это была обычная комната, просто часть действительности, и всё шло как надо.
Отбросив в сторону плед, Рафаэль сел на диван и развернул газету.