Похоже, у меня вырабатывается традиция — ходить от Аше пешком до трамвая. Пройтись после сидения, ну и плюс голову проветрить, перезагрузиться-обновиться.
И ещё поняла, зачем меня водит, хм, судьба по старым местам. Это как «переякорение». Город же не виноват, что у меня негативные впечаления связаны с какими-то его закоулками, — ну вот будет повод в дальнейшем нормально их воспринимать.

Аше отметил, что за неделю это прям большой шаг — осознание, что гештальт гештальтом, а институт — это моё личное, не зависящее ни от какого гештальта. Ну, вообще ко мне это осознание пришло потому, что до меня дошло: ни на какое чудо надеяться ни к чему и что консультации — это вообще процесс. И что скорого результата благодаря им получить не удастся. Хотя он даёт глубокие качественные изменения, но не на раз.
Честно говоря, ту неделю (от консультации до консультации) я прожила на подёме. Всё было классно и здорово, и творчество, творчество, свобода...
Теперь чувствую какой-то спад. Тогда с температурой ходила — всё было нормально. Теперь какая-то ерунда совсем, упадок сил. (Хотелось бы, конечно, и болеть совершенно радостно и на душевном подъёме. ) Немножко на меня так давит момент, что даны возможности, а я эти возможности не реализую так, как их можно было бы реализовывать. Типа, что я не в 10-ти местах одновременно и не делаю 10 дел сразу. Например, не пишу прозу одной рукой, стихи — другой, не вяжу ногами, не рисую языком, не общаюсь глазами и не плаваю при этом в бассейне. Да, и ещё при этом не сплю и не получаю удовольствия от спокойного ничего-не-деланья, ибо тоже хочется.

Аше предложил вариант управления теми эмоциональными состояниями и переживаниями, которые всплывают (без внешнего воздействия на данный момент), — не погружаться в них, а откладывать на следующую встречу, на более удобное время. Вообще я так никогда обычно не делаю. Ну, типа, вот что нашло, в том мы сейчас и пребываем эмоционально, даже если я занята какой-то работой. Тело делает дело, а эмоции эмоционалят сами по себе. Не, ну, всё-таки интересно побыть в каком-то нахлынувшем эмоциональном состоянии и попереживать, раз уж переживания пришли. И это реально даёт мне возможность почувствовать себя живой, почувствовать просто свою значимость для самой себя (обычно я в такие моменты одна — физически или просто уходя в себя). Это вот та польза от нахлынувших переживаний и то рациональное зерно, о котором мы говорили.
И тут, получается, оно находит (если совсем без внешнего воздействия, просто «изнутри», по цепи ассоциаций), потому что я сама позволяю и в какой-то мере хочу. Ну, можно действительно попробовать отложить на более подходящее время.

Ещё я в этот раз стала вспоминать детство, и до меня потоихоньку доходит, что у меня многое, на самом деле, вовсе не от того, от чего я думала. То есть какие-то моменты в отношениях с мамой я, безусловно, воспринимаю как болезненные, но я никогда не думала, что вот именно из этого ноги растут. Грубо говоря, никогда не думала, будто многое в моём восприятии от того, что меня с первого класса насиловали учёбой и дёргались и раздражались, если я не хотела. Вроде как оно привычно было, хоть и болезненно.

Да, Аше заверил меня, что он устойчив ко всякого рода переживаниям. Ну, в общем, в Аше я не сомневалась и не сомневаюсь ни на йоту. Я как бы так сама не хочу что-то вытаскивать. Чувствую, что пока не хочу. Хочется как бы отделить то от себя теперешней. Если так вообще реально и не противоречит ли оно вот той целостности в настоящем (или как-то так), о которой говорил Аше.
У меня был период, когда оно полезло (и в дневнике много чего было отражено). Дневник, кстати, и записи о переживаниях — тоже один из способов почувствовать себя живой и значимой, ценной для себя самой. Теперь мне кажется, что я если не пережила всё до конца, то с очень многим смирилась. Именно в прошлом. Но настоящее, на которое это прошлое влияет, как-то менять тоже хочется. Какбэ дилемма: не вытаскивать и жить по-прежнему или пытаться как-то развиваться, меняться и вытаскивать.